Перо и маска

Некоторые рукописи Пушкина были написаны шифрованным текстом. Расшифровка таких рукописей — дело трудное и под силу только опытным текстологам. Можно, например, довольно легко разгадать криптоним (шифрованную подпись) или разобрать запись Пушкина под стихами на смерть Амалии Ризнич «Под небом голубым страны своей родной». Там написано: «У.о.с. Р.П.М.К.Б. – 24». Запись означает: «Услышал о смерти Рылеева, Пестеля, Муравьева, Каховского, Бестужева — 24 июля».

Но есть шифры более сложные, требующие для расшифровки длительной работы. Таковы, например, черновики десятой главы «Евгения Онегина», записанной Пушкиным особым шифрованным способом. Этот способ бы все же разгадан в наше время П. О. Морозовым с участием Н. О. Лернера, М. Л. Гофмана и С. М. Бонди. Оказалось: поэт записал сначала все первые строки написанных строф, затем вторые и т. д. Получилось следующее:

Властитель слабый и лукавый
Его мы очень смирным знали
Гроза двенадцатого года
Но бог помог — стал ропот ниже
И чем жирнее, тем тяжеле

и т. д.

Как видим, шифр был очень прост и в то же врем отвечал своему назначению: не знавшие его не могли прочесть произведения. В расшифрованном виде оно читается так:

Властитель слабый и лукавый,
Плешивый щеголь, враг труда,
Нечаянно пригретый славой,
Над нами царствовал тогда.
Его мы очень смирным знали,
Когда не наши повара
Орла двуглавого щипали
У Бонапартова шатра.
Гроза двенадцатого года
Настала — кто тут нам помог?

и т. д.

В связи с тем что рукопись не дошла до нас целиком, удалось расшифровать только первые четверостишия шестнадцати строф, да и те ввиду неразборчивости почерка приблизительно.

Пушкинские маски были разнообразны. Это и эзопов язык, и приводившиеся примеры аллюзий (сравнений с современностью); это перенесение смысла (как в «Капитанской дочке», где главным героем мыслится не Маша Миронова, а Пугачев); это применение шифра (десятая глава «Евгения Онегина») и др.

Большинство пушкинских маскировок в настоящее время разгадано. Одной из последних по времени расшифровок является прочтение Б. В. Томашевским стихотворения Пушкина «Подражания Корану», переосмыслившее заново, на фоне восстания декабристов, следующие его строки:

Блаженны падшие в сраженьи!..
Вы победили: слава вам,
А малодушным посмеянье!

В стихотворении Пушкин размышляет, каким должно быть теперь его поведение в связи с предстоящей ему ссылкой в Михайловское, и принимает твердое решение о неизменности выбранного им пути, говоря:

Мужайся ж, презирай обман,
Стезею правды бодро следуй!..

Здесь под маской религиозной проповеди Пушкин высказывает те же мысли о неподкупности поэта, мужественно стоящего за правду, в защиту угнетенных.

Одураченная полиция

Всем известна старинная повесть В. А. Жуковского «Двенадцать спящих дев» в двух балладах: «Громобой» и «Вадим». При написании ее Жуковский использовал роман X. Г. Шписа «Двенадцать спящих дев, история о привидениях», переложив его в стихи. Роман являлся модным чтением, и вскоре появился новый пасьянс, названный по его заглавию «Двенадцать спящих дев». Чтобы его разложить, требовалось три колоды карт (двенадцать дам), а так как на столе они не умещались, то раскладывали его на полу.

В балладе «Громобой» герой собирается покончить самоубийством, бросившись в Днепр. Но вдруг является Асмодей[6] и требует продать ему душу на десять лет, за что он обещает Громобою богатую жизнь. Тот соглашается, становится богачом, обольщает двенадцать дев и приживает от них двенадцать дочерей. Когда истекает назначенный срок, Громобой продает бесу и души дочерей.

Пушкин в IV песне поэмы «Руслан и Людмила» отозвался на эту балладу Жуковского так:

Друзья мои, вы все слыхали,
Как бесу в древни дни злодей
Предал сперва себя с печали,
А там и души дочерей…

Пушкин счел необходимым разоблачить набожность баллады Жуковского и превратил непорочных дев в жриц сладострастия. Этим он как бы противопоставил аскетизму Жуковского собственное понимание жизненных радостей. Но все сказанное — только пролог к тому, что произошло дальше.