Перо и маска

«Король умолк и окинул взором присутствующих с явным наслаждением.

— Встаньте, Жанна д’Арк, отныне и впредь вы будете именоваться де Лис — в знак благодарного признания могучего богатырского удара, который вы нанесли, защищая лилии Франции».

(Имеется в виду присвоение Жанне д’Арк герба фамилии де Лис.)

Марк Твен считал свой роман серьезной книгой. Почему же он скрыл свое имя как автора при печатании романа в журнале «Харперс мэгэзин» и прибег к мистификации в отдельном издании 1896 года?

Ответ на это дает Теодор Драйзер в своей статье «Два Марка Твена»: «Твен сам потребовал, чтобы она вышла под чужим именем, настолько отличалась она от тех его произведений, которые в то время нравились ему самому. Он опасался недоброжелательного приема и, прежде чем поставить свое имя, хотел узнать — как отнесется читатель к книге. И если бы ее приняли плохо, книга так и осталась бы под псевдонимом вплоть до смерти Твена». Этот прием рассказа о событиях от имени их вымышленного свидетеля позволил писателю-юмористу, прибегнув к стилизации, выступить с серьезной книгой.

Подделка Вяземского

В 1887 году в журнале «Русский архив» (№ 9) появилась публикация писем французской поэтессы к своей подруге под заглавием «Лермонтов и г-жа Оммер де Гелль в 1840 году» в переводе князя П. П. Вяземского (сына поэта) и с его «примечаниями переводчика».

В том же году в одиннадцатом номере журнала было напечатано письмо Эмилии Шан-Гирей из Пятигорска, уличающее автора писем г-жу Оммер де Гелль, мягко говоря, в выдумке.

Несмотря на это, в 1933 году вышел солидный том «Письма и записки Оммер де Гелль» под редакцией, со вступительной статьей и примечаниями М. М. Чистяковой, в котором от издательства говорилось:

«Записки надо признать замечательным документом эпохи. Чтение этой книги, благодаря откровенному цинизму Оммер де Гелль, создает у читателя впечатление, равное по силе лучшим работам, посвященным разоблачению июльской монархии во Франции и николаевской эпохи в России. Героиня парижских салонов, бойкая на язык сплетница Оммер де Гелль двадцать лет мелькает в высшем свете, падая и вновь поднимаясь. Из России Николая I она извлекает максимум возможного. На своем пути она встречается с Лермонтовым, с которым заводит кратковременный роман…»

Издательство добавляло, что последнее обстоятельство «создает дополнительный интерес», и заявляло, что «подлинность публикуемого впервые материала не вызывает сомнений».

Еще бы! Понятно, какой «дополнительный интерес» вызывал описываемый Оммер де Гелль «кратковременный роман» с Лермонтовым!

Падкая на сенсации буржуазная публика в 1887 году приняла публикацию Вяземского за чистую монету. Этому способствовал выпущенный еще при жизни Лермонтова, в 1840 году, графом В. А. Сологубом роман «Большой свет», в котором компрометировалось имя поэта. Получалось, гусарский офицер, бывавший в «большом свете», не имел на это никаких аристократических прав. Вышедший в 1933 году том записок и писем производил впечатление разоблачения николаевского строя.

Но вдруг… в журнале «Новый мир» (№ 3 за 1935 год) появилась статья П. Попова под названием «Мистификация», в которой автор убедительно доказывал, что, когда Оммер де Гелль была на Кавказе в 1839 году, Лермонтова там не было; что самих французских подлинников записок и писем вообще не существует, а написаны они рукою П. П. Вяземского.

«Письма и записки» были переведены на французский язык (это с французских-то подлинников!) и вызвали и во Франции ожесточенную полемику.

В 1948 году Л. Каплан выступил с сообщением о том, что материалы П. Вяземского, безусловно, являются подделкой.

Одним из «козырей» мистификации Вяземского являлось стихотворение Лермонтова, посвященное Оммер де Гелль, написанное на французском языке «L’Attente» («Ожидание»). Но и это стихотворение было смонтировано П. Вяземским из подлинных стихов Лермонтова, написанных в 1841 году по дороге на юг и посланных из Ставрополя 10 мая Софье Карамзиной. В этом письме Лермонтов писал: «Я дошел до того, что стал сочинять французские стихи. О, разврат! Если позволите, я напишу вам их здесь».

Они не приводятся, эти стихи, так как никакого отношения к Оммер де Гелль не имеют.