Перо и маска

«Барон сообщал сокровенные пружины событий и разоблачал совсем интимные подробности, которые едва ли увидят свет и через сто лет. Его откровенное и резкое перо позволяло себе выражения, недопустимые по отношению к лицам высокопоставленным. Во всех подобных случаях при печатании приходилось выкидывать слова, выражения, а иногда и страницы записок».

Вот почему были вычеркнуты «бычьи глаза царя», «княжна Долгорукова» и многое другое.

Фаворитка Александра II княжна А. С. Долгорукова принимала участие в распределении концессий и получала от подрядчиков миллионные взятки. Впоследствии царь переуступил свою фаворитку генерал-адъютанту Альбединскому, а за согласие жениться на ней назначил его генерал-губернатором. Об этом мы узнаем не из записок Дельвига, а из романа Тургенева «Дым» (эпизод с Ратмировым и Ириной).

О словах П. Я. Чаадаева, сказанных Дельвигу, известно также не из воспоминаний Дельвига, а из записи П. И. Бартенева в своей записной книжке на рауте у Закревского. Эту запись опубликовал М. А. Цявловский в журнале «Голос минувшего» в 1918 году (№ 7–9).

Так стало известно все, что хотели скрыть в 1913 году. Напрасно надеялся публикатор, что интимные подробности едва ли увидят свет через сто лет! Он жестоко просчитался: свобода печати была завоевана в России менее чем через четыре года.

Напрасно он маскировал текст записок так, чтобы не обидеть «высокопоставленных» лиц! Им руководили классовые интересы, собственная сословная принадлежность к тому строю, который он защищал.

Советское издание 1929 года освободило «Воспоминания А. И. Дельвига» от искажений, и читатели получили их подлинный текст. Скрывавшая этот текст маска теперь сорвана.

Подложные дневники

Однажды писатель С. Т. Аксаков получил от сына Ивана следующее письмо:

«Прочтите «рукопись старицы Марии», напечатанную в «Новгородских ведомостях». Эта старица Мария, игуменья женского монастыря, описывает свое мирское девичество и причины, заставившие ее идти в монастырь. Была она княжна Одоевская. Погодин доказывает, что это мистификация. Мне самому это кажется. Если же нет, то это вещь драгоценная».

Конечно, записки современника, объясняющие события XVI века, когда недавно падшая новгородская республика «мечтала возвратить свой прежний быт», представляли большой исторический интерес. Тем более что стиль рукописи производил полное впечатление подлинности:

«Неции людии, небояшеся бо господа бога, ни страшного суда божия, начаша неподобная глаголати… О, коли велие зло ближнему поносити, ниже бо есть обычай таковый клеветати всуе!»

И все же, специалисты-историки заподозрили подлог.

В журнале «Москвитянин» 1850 года М. П. Погодин напечатал дневник игуменьи Марии новгородского Михалицкого монастыря в переводе с языка XVI века на современный, снабдив его следующим разоблачением:

«Лишь только достал я Новгородские листы и пробежал их, как тотчас написал записки к друзьям, с известием о найденной драгоценности, и принялся переводить рукопись на нынешний язык для читателей «Москвитянина», но с десятой строки радость моя начала охлаждаться, возродились сомнения… Я остановился, перечел спокойно так называемую рукопись и объявляю решительно, что это подлог, мистификация».

На чем же основывал Погодин свое утверждение? Какие причины позволили историку объявить «найденную драгоценность» — рукопись XVI века подделкой? Причины крылись в недостаточном знании истории автором рукописи.

Прочитаем дальше замечания Погодина;