Перо и маска

Описание путешествия помещицы Курдюковой, кое-как нахватавшейся внешней культуры и поверхностных знаний, дано Мятлевым с беспощадной насмешкой над господствовавшей в то время в обществе приверженностью к французскому языку и вообще ко всему заграничному.

Проводников западной культуры в Москве иронически выводили в своих произведениях и Пушкин (мосье Трике) и Грибоедов (французик из Бордо). Мятлев же вывел плод этой образованности — госпожу Курдюкову, называвшую себя по-модному «мадам де Курдюков».

Философия Курдюковой весьма примитивна, однако и она мрачно оценивает сложившуюся в России обстановку в царствование Николая I.

Помнится мне, Карамзин
Написал роман один.
Я сама его читала,
В Марфы ужасть как желала,
Но теперь не та эпок

:Женщина! вяжи чулок,
Не задумывай о речи,
Как алор, у них при вече.
Нет! Теперь болтливых баб
Вмиг квартальный цап-царап.

Наблюдения Курдюковой за границей разнообразны и поучительны. Описывая их, Мятлев не пожалел и самого себя — изобразив на балу в Неаполе, где он танцует визави с Курдюковой:

Мы с ним в первой паре встали,
А пур виз-а-ви

досталиМятлева. Се балагур,
Что когда-то мне ла кур
Так учтиво, нежно строил.
Он внимание удвоил,
Как узнал… С’ет эн поэт,
Ну, того гляди, портрет
Мой напишет он стихами…

Автора в его борьбе против космополитизма и против французско-нижегородского языка поддерживал редактор «Библиотеки для чтения» О. И. Сенковский, который в рецензии говорил: «Разве эта смесь французского с тамбовским не наш порядочный язык? Разве все мы не мадам Курдюковы?»

Новая героиня — мадам Курдюкова — получила всеобщее и заслуженное признание. Все повторяли эти стихи, щеголяя французским произношением и перефразируя их на свой лад:

C’est assez, богу молиться
Нам пора à la maison!
Regardez, ma chère сестрица,
Quelle jolie идет garçon!

«Сенсации…» были поставлены даже на сцене Александринского театра в бенефис Сосницкой. Лермонтов приветствовал их появление:

Вот дама Курдюкова!
Ее рассказ так мил!
Я от слова до слова
Его бы затвердил.
Мой ум скакал за нею,
И часто был готов
Я броситься на шею
К madame de Курдюков.

И здесь, вероятно, впервые «дама Курдюкова» фигурировала в печати («Отечественные записки», 1842) без ссылки на ее автора, то есть выступала как всем известная литературная личность.

Действительный статский советник К. П. Прутков

Ни служба в Пробирной палатке, ни составление проектов, открывавших мне широкий путь к почестям и повышениям, ничто не уменьшало во мне страсти к поэзии.

К. Прутков

В истории русской литературы заметное явление представляет жизнь и деятельность Козьмы Пруткова, вымышленного автора афоризмов, басен и драматургических произведений. Сказав «жизнь и деятельность», я не оговорился, так как ни один из авторов, являвшихся плодом мистификации, не имел такой подробно разработанной биографии, родословной, собственного литературного архива и даже воспоминаний о нем, как Козьма Прутков.

Выдумавшие его авторы — братья Алексей и Владимир Жемчужниковы и граф Алексей Константинович Толстой — не мечтали сделать из него знаменитого писателя, да и в литературе Прутков подвизался недолго: гораздо более известен не писатель, а сановник Козьма Петрович Прутков, директор Пробирной палатки, действительный статский советник и кавалер ордена Станислава первой степени. Нежный семьянин, женатый на Антониде Платоновне Проклеветантовой, он был отцом десяти детей. Родившийся 11 апреля 1801 года в деревне Тентелевой близ Сольвычегодска, он умер 13 января 1863 года.

Известен портрет Козьмы Пруткова в плаще-альмавиве, с выставленной из-под него рукой в белой перчатке, поверх которой видны дорогие перстни, пожалованные ему при разных случаях.

О Козьме Пруткове оставили свои воспоминания отставной поручик Воскобойников, внучатный племянник покойного Калистрат Иванович Шерстобитов и другие.

Указанные биографические подробности, а также демографические и прочие данные призваны были вполне убедить читателя в реальном существовании этого человека. Но это была самая настоящая мистификация, своеобразный ответ на мрачную политическую обстановку царствования Николая I после революции 1848 года в Западной Европе.