Перо ковыля

Свободная и одинокая, сидит на своем наблюдательном пункте сизоворонка, и не понять никогда, что за чувства владеют ею в эту пору, накануне расставания с родиной. Чуть слышно гудят провисшие провода, начинает дрожать край небосвода, размывая горизонт, усиливается стрекотание кобылок в пропыленной траве, и какая-то задумчивость или дремота снова овладевают ею. Вдруг, как будто вспомнив о чем-то важном и нужном, срывается она с места и, набирая скорость, мчит к дальней шеренге телеграфных столбов, где на блестящем, как паутинка, невидимом проводе едва различим силуэт еще одной сизоворонки. Кажется, что так спешат только на ссору по поводу выяснения прав на охотничью территорию. Но сейчас она не охраняется: каждый может охотиться и отдыхать, где вздумается. И птица, вместо того чтобы прогнать нарушителя, как-то скромненько опускается рядом, на тот же провод, и доносится оттуда хрипловатое карканье дуэтом.

Птицы сидят так близко, что, если бы развернули крылья даже на половину длины, концы перьев легли бы друг на друга. В грубоватых звуках их голосов слышится не раздражение, а явное приветствие, доброжелательность и даже нежность. Покаркав, обе сизоворонки вскидывают головы вверх, вытянувшись сами в струнку, и из приоткрытых клювов раздается то ли негромкое курлыканье, то ли воркование. Внезапно оборвав «песню», самец взлетает по крутой спирали вверх и, закончив виток, опускается на прежнее место, сильно качаясь на крыльях. Потом снова воркование, но уже по очереди. И снова самец взлетает на ту же высоту, складывает по-соколиному крылья и черно-голубой молнией мелькает перед самкой. У земли он останавливает стремительное падение и, не оглядываясь, улетает за реку. А самка, словно убедившись, что она не забыта и не покинута, улетает на то поле, где лежит на ячменной стерне ворох золотой соломы.

Степная утка огарь

На осенней охоте по перу, особенно в первые ее дни, когда дичь непугана, нередко удивляют встречи с птицами, незнакомыми даже понаслышке. На степных водоемах Подворонежья почти каждую осень появляются пернатые гости или давным-давно здесь забытые, или вовсе никогда не виданные. Дежурят на мелководьях рядом с серыми цаплями большие и малые белые, залетевшие с донских низовий. Иногда на несколько дней прибьется к светлоперым озерным чайкам такой же легкий на крыло, как они, черный поморник, неизвестно зачем улетевший с арктических берегов в самый центр континента. Или вдруг на сельский пруд покормиться рядом с табунком домашних уток опустятся пестрые пеганки.

Собравшись на вечернюю зарю, охотник приехал на степное озеро пораньше, выбрал в невысоком камыше место поудобнее, чтобы солнце было за спиной, и только огляделся, как заметил вдали два утиных силуэта. Утки были крупные и летели прямо на его засидку, но крыльями махали реже, чем кряквы. Охотник быстро отыскал и вставил в ружье патроны, выпрямился во весь рост, прицелился и... опустил стволы, не выстрелив. Низкое солнце ярко освещало великолепно-рыжее оперение больших уток, летевших почти гусиным полетом. В сознании охотника мгновенно возникло: «Краснозобые казарки. Они же из Красной книги!» А птицы, увидев человека, уже уходили на крутом вираже в сторону и вскоре скрылись за горизонтом. Не угадал стрелок, и чужое имя спасло жизнь по крайней мере одной красной земляной утке, огарю, а не краснозобой казарке, внесенной в списки Красной книги СССР.

Огаря можно считать азиатской птицей, потому что в Европе он гнездится лишь по самой ее юго-восточной окраине, хотя в иные годы на летнюю линьку на Маныч собираются их десятки тысяч. Известный зоолог Н. А. Северцов, побывав в 1850 году в Каменной степи, писал, что огари гнездились там в ту пору в норах сурков-байбаков и в печах необитаемых хуторов. Но к началу нынешнего столетия этот вид исчез с верхнего Дона. Исчез задолго до истребления сурков, в норах которых огари устраивали гнезда. Но вслед за возвращением байбаков на юг Черноземья здесь снова появились и земляные утки. Этому способствовало не только изобилие свободных нор, но и строительство прудов по балочным системам донского правобережья. Получив новое жизненное пространство, кое-где огари стали опережать сурков, выводя потомство в старых лисьих норах. На Памире и Тянь-Шане огарь — горная птица, в Приаралье — степная, в Забайкалье он связан в гнездовое время с лесом, поселяясь в дуплах деревьев. А москвичи знают его как обитателя городских прудов.