Читаем Пером по шапкам. Книга вторая. Жизнь без политики полностью

Как легко брякает словами ненавистник советского строя. «Загнать писателей в казарменное стойло». Нет, не это было задачей съезда писателей. Ведь объединение было добровольным. Не хочешь вступать в Союз – никто не настаивает. Но разве лучше обстоит дело сегодня, когда после развала СССР в стране образовались Союз писателей России, Союз российских писателей, Российский союз писателей, Союз писателей Москвы, Интернациональный союз писателей, Международный союз писателей "Новый современник", Российский союз профессиональных литераторов и множество разных группировок? Пишущий творчески человек начинает метаться между разными объединениями, не зная, к кому примкнуть, чтоб было больше отдачи от его творений, чтоб принести больше пользы стране. А разницы между объединениями почти никакой. Прав или особых льгот ни у кого нет. Это раньше член Союза писателей мог поехать по льготной путёвке в санаторий или дом отдыха Союза писателей, имел право на дополнительную жилую площадь, не числился безработным, занимаясь только своим творчеством, по достижении определённого возраста получал пенсию. Теперь всего этого нет, как не было и до первого съезда Союза писателей. И писали все по-разному. А то, что всё подчинялось одной идее построения социализма и коммунизма, так на то мы и назывались социалистическим государством. Кто не соглашался с идеей, мог выехать и не мешать строительству нового общества.

Автор опуса Бердинских назвал «утилитарной прагматикой» абсолютно справедливо обозначенные в докладе на съезде А. Ждановым цели, поставленные перед литераторами: быть «инженерами человеческих душ», «не бояться обвинений в тенденциозности», заняться задачей «идейной переделки и воспитания трудящихся людей в духе социализма». Главными героями их произведений должны стать «активные строители новой жизни: рабочие и колхозники, партийцы и комсомольцы» Литература «должна служить делу социалистического строительства».

Что здесь неправильно? Сегодня мы уже четверть века не можем определить национальную идею государства, а тогда она выражена была чётко. Но с этим никак не соглашается советскофоб Бердинских, и в качестве контраргумента он цитирует Б. Пастернака, «который, считая что «советская поэзия» сложилась именно в 1920-1930-е годы, пояснял и развивал эту свою мыль (в письме Шаламову, 9 июля 1952 года):

«Дальше дело пошло ещё хуже. Наступили двадцатые годы с их фальшью для многих и перерождением живых душевных самобытностей в механические навыки и схемы… Именно в те годы сложилась та чудовищная «советская» поэзия, эклектически украшательская, отчасти пошедшая от конструктивизма, по сравнению с которой пришедшие ей на смену Твардовский, Исаковский и Сурков… кажутся мне богами».

Что тут можно сказать? Сам Пастернак прожил большую часть жизни в советское время и обрёл известность именно в те годы, когда складывалась, по его словам, «чудовищная советская поэзия». Стало быть, и он её часть. Марина Цветаева в своей статье «Владимир Маяковский и Борис Пастернак» писала: «До 1920 года Пастернака знали те несколькие, что видят, как кровь течёт, и слышат, как трава растёт». И Марина Цветаева формировалась как поэт в эти годы, и Осип Мандельштам, и Эдуард Багрицкий, и Илья Сельвинский, не говоря уже о Владимире Маяковском, Сергее Есенине, Андрее Белом, творивших в те самые двадцатые годы и оказавших огромное влияние на поэзию начинающих поэтов.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Воздушная битва за Сталинград. Операции люфтваффе по поддержке армии Паулюса. 1942–1943
Воздушная битва за Сталинград. Операции люфтваффе по поддержке армии Паулюса. 1942–1943

О роли авиации в Сталинградской битве до сих пор не написано ни одного серьезного труда. Складывается впечатление, что все сводилось к уличным боям, танковым атакам и артиллерийским дуэлям. В данной книге сражение показано как бы с высоты птичьего полета, глазами германских асов и советских летчиков, летавших на грани физического и нервного истощения. Особое внимание уделено знаменитому воздушному мосту в Сталинград, организованному люфтваффе, аналогов которому не было в истории. Сотни перегруженных самолетов сквозь снег и туман, днем и ночью летали в «котел», невзирая на зенитный огонь и атаки «сталинских соколов», которые противостояли им, не щадя сил и не считаясь с огромными потерями. Автор собрал невероятные и порой шокирующие подробности воздушных боев в небе Сталинграда, а также в радиусе двухсот километров вокруг него, систематизировав огромный массив информации из германских и отечественных архивов. Объективный взгляд на события позволит читателю ощутить всю жестокость и драматизм этого беспрецедентного сражения.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Военное дело / Публицистика / Документальное