Perpetuum mobile

– Завесу! Завесу!..

Навстречу Корману прыгнул стикс с седоком, едва успев «притормозить», чтобы не опрокинуть Кормана. Стиксом правил Ао. На его плече лежало нечто, похожее на обрезок толстой трубы. Раздался резкий хлопок выстрела. Корман ожидал, что стрелка опрокинет отдачей, но Ао даже не шелохнулся, восседая на стиксе все так же прямо и гордо. Небрежным движением отбросил «трубу» и она покатилась под ноги Корману.

Корман не утерпел и подобрал ее. Метр в длину, калибром десять сантиметров. Легкая, после того, как израсходован заряд. Не металлическая – материал похож на стекловолокно, намотанное на основу. Снабжена плечевым ремнем и рукояткой со спусковым крючком. Одноразовая реактивная пушка?

Еще и еще раздавались выстрелы и новые всадники выбрасывали израсходованный боеприпас. Равнину заволокло быстрым, клубящимся дымом, в котором все исчезло. Корман сомневался, чтобы в нем можно было еще и дышать. Огонь со стороны наступавших прекратился, видно было, что они изрядно дезорганизованы.

«А потом?» – спросил себя Корман. Дым развеется и все начнется сначала. Отсрочка получена, но небольшая.

Под ноги ему упала еще одна «пустышка». Ее опоясывало широкое красное кольцо. Другой тип заряда?

На равнине, где только начала слабеть дымовая завеса, вспухали багровые клубы. Корман увидел лихорадочно маневрирующие бронеходы. Они спешили уйти из под обстрела. А ведь таким примитивным оружием невозможно вести точный огонь. Но стрелков было много. На смену одному приходили другие. Заметив скопление целей, воины дружно начинали «садить» в одну точку, пока не добивались успеха. От их смеющихся лиц и радостных воплей Кормана мутило. Он уже составил представление об оружии, по чьему-то преступному умыслу попавшему в их руки. Да еще в таком количестве. Дальность стрельбы – до километра; прицельная – вполовину меньше. Убойная сила, как от 150-миллиметрового снаряда. Сделано в Тире.

Вскоре отдельные выстрелы слились в один непрерывный, чудовищный стон. Корман видел оскаленные морды стиксов, их прижатые к голове уши – стикс может регулировать свой собственный слух. Чему Корман мог только позавидовать. Он зажал уши ладонями и скорчился на земле.

Наступившая тишина обрушилась на него, как удар грома. Корман встал. Вокруг сотнями валялись «пустышки», от них несло кислой гарью. Всадники спешивались. Стиксы ложились отдыхать. Один из них брезгливо отбросил лапой «пустышку». Корман огляделся. Где же миз Вандерхузе? Что с ней?!

Она стояла неподалеку, опустив голову и обхватив себя руками, как будто ей было холодно. Солнце светило ей в спину. Корман осторожно подошел, встал рядом. Внизу на равнине бушевал огненный ад. Корман мрачно подумал, что если каждый из бойцов выпустил по три-четыре снаряда, то на равнину их упало три-четыре тысячи. Больше чем достаточно…

– Миз Вандерхузе…

Против обыкновения, она отозвалась сразу.

– Вот видите…

– Остались еще заряды?

– Нет. Но это – не беда. Мне так кажется.

Щеки ее порозовели, из голоса ушли ноты печали и безнадежности. Подняла голову. Повторила:

– Вот видите, Корман…

Ночь висела над равниной, глухая и беззвездная. Ни посвиста ветра, ни вскрика ночной птицы. С черных небес грозил и никак не мог сорваться дождь. А сквозь мрак и тишину грозно текла огненная река. Это суорские повстанцы ехали на стиксах с зажженными факелами в руках.

Корман и миз Вандерхузе ехали бок о бок в середине колонны. Оба молчали. Корман угрюмо, Вандерхузе равнодушно. Она совершенно успокоилась, и, не считая налета усталости, в ее облике ничто не напоминало о недавних переживаниях. Собственно, о чем ей жалеть? Вышла невредимой из очередной смертельной передряги. Походя сделав Кормана предателем, нарушителем воинской присяги, сообщником мятежников. Или он сам так запутался?

– Мне по вас пролить пару крокодиловых слезинок? – она обернулась к Корману.

– Пролейте. Мне легче не станет, но с вас не убудет.

– Как-нибудь потом. На вашей могилке.

Если она шутила, то странно и без улыбки. Беззащитный ребенок? Как он мог так о ней подумать?

Мерцающий свет факелов освещал ее лицо, обрамленное темными, почти черными, коротко остриженными волосами. Лицо, удивительно молодое, без признаков увядания, что должны проявляться у женщины к сорока годам. Полупрозрачные пластины ее бронежилета отсвечивали, как рыбья чешуя. Очень странная русалка.

– Без хвоста, – уточнила она.

Корман мрачно ответил:

– Не притворяйтесь, что читаете мысли. Я уставился на ваш броник, а он похож на… Моей скудной фантазии хватает лишь на банальное сравнение – вы угадали. Дешевый трюк… Он умолк, но… отповеди не последовало. Миз Вандерхузе терпеливо ждала, когда он перестанет играть в молчанку.

«Сташи». Дух ночи, что приходит к людям в облике молодой женщины. Ее почти не отличить от человека, но некоторые признаки должны заставить насторожиться. Персонаж старинных сказок. Безжалостная сила, скрытая до поры, а ныне вырвавшаяся на свободу.

– Миз Ван… Простите…

– Прощаю, но скажите: за что?

– Я обращаюсь к вам по имени, которым вы давно не пользуетесь. Наверное, это вам неприятно. Вы злитесь.