Perpetuum mobile

Заметку сопровождало фото тридцати пяти плохо одетых личностей с грустными физиономиями. Один из них… Точнее одна – в провальном предприятии участвовала еще и женщина. Опустила голову, словно от нестерпимого стыда, так что темная шевелюра скрыла лицо. Рядом черноволосый молодой человек, толи поэт, толи художник, в глазах романтическая тоска. Пусть никто не принимает меня всерьез – это все, чего я хочу.

Поселили нас в некоем казарменном корпусе, в пустующем спортивном зале. Вот тебе тюфяк, вот подушка. Зубная щетка и мыло, чтоб не сильно вонял. Комплект одежки: брючата, футболка, легкая курточка – всё одного фасона. Умывальник и удобства по коридору налево. Ясно? Рассчитайсь, список душ представить каптенармусу – кормить-то вас надо?

Рассчитались. Переписались. Все дармоеды и неудачники оказались на месте, кроме Придурка. Куда, к черту, он подевался?! С момента, как нас почти насильно эвакуировали, я ни разу его не видел.

Следующим утром я проснулся оттого, что кто-то через меня перешагнул. Наглость, вообще-то. Потянуло сквозняком, кто-то крикнул:

– Ната, закрой дверь!

– Эта девушка в сарае родилась, – добавил другой голос.

Я повернулся на бок, приподнявшись на локте. Наташа, уже в казенных брюках и футболке, обернулась в дверях:

– Вставайте! Все равно спать не дадут.

И отправилась в умывальную. Мы, конечно, держали паузу, минут в пятнадцать, чтобы дать ей время управиться. Никто из наших спасителей-пленителей вчера не принял во внимание, что среди нас есть женщина. Наташа не стала протестовать, постелила тюфяк в углу и в дальнейшем держалась скромно, но без стеснения. Наподобие единственной сестры среди толпы братьев.

Походя сказанное, ее пророчество сбылось сразу. На пороге возникло нечто розовощекое, форменно-обряженное, погонисто-лейтенанистое. Оно сказало:

– Где тут Одиссей Гор?

Вот вам и незаметная личность. Я лениво поднялся.

– А «доброе утро» сказать?

Оно еще больше порозовело.

– С вами хотят побеседовать.

Я вытянулся «смирно-равняйсь». Босиком, в одних трусах.

– Готов! Слушаюсь!

– Э-э-м-м… Вы же это… оденьтесь…

Вот и я о том же.

– Разрешите сперва умыться, господин капитан!

Оно расцвело.

– Я… э-э… лейтенант.

– Ваш капитанский чин не за горами!

Оно приосанилось.

В коридоре я столкнулся со свежеумытой Наташей, она молча кивнула и прошествовала мимо. Вот пава! Может произвести впечатление, если захочет. Умеет красиво ходить, красиво держаться.

Через десять минут, сопровождаемый все тем же служивым, я предстал перед Анитой.

– Так это вы здесь босс, – уважительно сказал я, мельком оглядывая маленький уютный кабинет.

Аните было приятно такое мое обращение. Вдвойне приятно, так как она ко мне тоже была расположена. С чего я взял? Да просто цветистая, колюче-пушистая головка огнецвета, «подаренная» мной, до сих пор была у нее в волосах. Она улыбнулась, обликом и одеждой напомнивши былых студенческих подруг.

– Садитесь. Можно, спрошу вас?

Я помедлил с ответом. Для нас обоих не была тайной открывшаяся взаимная симпатия. И мне показалось, что раньше я Аниту когда-то встречал! Но где? Когда?

– Валяйте. Я не шпион, таить нечего.

– Просто расскажите о вашем путешествии.

Я хороший рассказчик, а дочь военного министра оказалась хорошей слушательницей. Особенно ее интересовало все, связанное с погибшей подругой – они с детства были очень близки.

– …Парашют не раскрылся, и она разбилась. Умерла у нас с Наташей на руках.

Я коротко описал, где и как мы похоронили Эвишку. Анита кивнула.

– Да. Следом за рейсом, которым вывезли вас, состоялся второй. Разобрали и вывезли оборудование вашего лагеря. Мне сказали, что там обнаружились полезные технические новинки. Ваш смелый товарищ согласился нам помочь. Он не эвакуировался вместе с вами, и сделал еще три вылета на своем хлипком самолете. И нашел место крушения.

Она замолчала. Потом глухо сказала:

– В письмах ко мне она называла вас своим другом. Вы придете проститься с ней?

Я молча кивнул.

Воинское кладбище в Альфе, столичном пригороде. Закатный свет на верхушках деревьев. Гроб, укрытый флагом. Прощальные слова, прощальный залп над могилой. Траурный венок на портрете. Эвита Гонсалес, двадцати трех лет. Последнее место работы – контрразведка Эгваль.

Анита отвезла меня обратно, джип она водила с эдакой осмотрительной лихостью. Глядя на нее за рулем, я внезапно понял, почему эта девушка кажется давно знакомой. Причина «дежа вю» оказалась до смешного проста. Анита внешне чуть-чуть походила на Наташу. Я спросил:

– Вы говорили со всеми нашими?

– Ну, что вы! С профессором Яном, еще с несколькими людьми. С вами. Еще я хотела встретиться с вашей подругой. Я на нее как-то не обращала внимания, но, по вашим рассказам, она – незаурядная личность. Где ее поселили?

– А вы не знаете? С нами, в общей каме…, простите, зале.

Анита аж застонала с досады.

– Как так? Что за дикость! Я кому-то выволочку сделаю! Потом извинюсь перед ней. Заодно познакомимся.

– Деликатная здесь контрразведка, – похвалил я.

– Я не имею к ней отношения, – призналась Анита.

Понятно. Могучий папа просто дал дочке порезвиться.