Перри Мейсон: Дело об одноглазой свидетельнице. Дело о сбежавшем трупе

— Вам был задан вопрос, какие очки вы относили к доктору Рэдклиффу, если у вас нет запасной пары, — напомнил судья Кейт.

— Я относила ему очки своего друга.

— Какого друга? — спросил Мейсон.

— Я… Это вас не касается.

— Вы намерены ответить на вопрос? — уточнил Мейсон.

Гамильтон Бергер вскочил со своего места.

— Ваша честь, я возражаю. Мы уходим в сторону, сильно отклоняемся от темы. Свидетельница вполне определенно заявила, что была в очках на протяжении всего периода, о котором она дает показания. Господин адвокат сперва попытался показать, что случилось бы, если бы очков на ней не было. А теперь он нас уводит еще дальше от темы в попытке показать, что случилось совсем в другое время, а не в тот период, о котором идет речь.

— Я это сделал, чтобы показать, что в интересующий нас период на свидетельнице не было очков, — пояснил Мейсон.

— Я считаю, что господин адвокат особо подчеркнул важность этого момента, — объявил судья Кейт. — Если у защиты есть доказательства того, что в интересующий нас период свидетельница была без очков, то он вправе представить эти доказательства в процессе рассмотрения этого дела.

— Но свидетельница уже сообщила ему все информацию, которая только может иметь отношение к делу, — заметил Гамильтон Бергер.

— Я принимаю возражения стороны обвинения относительно дальнейшего перекрестного допроса в этом направлении, — объявил судья Кейт. — Мистер Мейсон, вы показали то, что хотели. Если у вас есть доказательства, что в интересующий нас период, но не в другое время, на свидетельнице не было очков, или по каким-то причинам она не могла их надеть, то вы можете их предъявить и они, конечно, будут уместны, и мы посчитаем их относящимися к делу.

— Я хочу подвергнуть сомнению показания этой свидетельницы, — пояснил Мейсон.

— Вы можете подвернуть сомнению показания, относящиеся к определенному периоду, другими словами — наличие или отсутствие очков в определенное время, а не более позднее или раннее. Продолжайте.

— Когда вы в первый раз увидели обвиняемую, ее лицо скрывала густая вуаль? — спросил Мейсон.

— Да, сэр.

— Из-за этой вуали вы не смогли рассмотреть черты ее лица?

— Не смогла. Но именно для этого она и надела вуаль.

— Но когда она вышла из дамской комнаты на вокзале в Бейкерсфилде, вуали уже не было?

— Все верно.

— И именно тогда вы впервые увидели лицо обвиняемой?

— Да, сэр.

— Тогда откуда вам известно, что именно она была под вуалью? Что она зашла в дамскую комнату?

— Ну… наверное, я это определила по ее одежде.

— Вы можете описать ее одежду?

— Детально нет. Я… я просто знаю, что это была та же самая женщина. Знаю, и все.

— Вы не знаете, сколько женщин в то время находилось в дамской комнате?

— Н-нет.

— Вы просто видели, что туда зашла какая-то женщина, лицо которой было скрыто под вуалью, а потом вы видели, как оттуда вышла обвиняемая, и почему-то пришли к выводу, что это одна и та же женщина. Так?

— Ну, я знаю, что это одна и та же женщина.

— Откуда?

— Ну, я ее узнала.

— Как?

— По одежде.

— Как она была одета?

— Сегодня я уже не могу вам точно сказать, как она была одета, времени много прошло. Я помню только приблизительно. Я могу вам точно сказать, что было надето на мне, и я помню, что она была одета похоже. Мы об этом говорили, когда…

— Я помню, — сказал Мейсон. — Вы об этом рассказывали, когда вас допрашивал окружной прокурор. Но можете ли вы точно описать, как была одета обвиняемая?

— Я помню, что она была одета в той же цветовой гамме, что и я, и мы об этом с ней говорили. Я знаю, как была одета я и…

— Сейчас я спрашиваю вас о том, помните ли вы точно, как была одета обвиняемая, — повторил Мейсон.

— А если я это опишу, вы начнете меня спрашивать, как была одета женщина, которая сидела на сиденье передо мной, и как была одета женщина, которая сидела позади меня, а когда я не смогу вам ответить, вы выставите меня здесь полной дурой.

Зал грохнул от смеха. Судья постучал молоточком, требуя тишины, но при этом широко улыбался. Потом он повернулся к Мейсону и сказал:

— Продолжайте.

— Значит, вы не можете вспомнить, как была одета обвиняемая?

— Я помню только, что мы говорили о нашей одежде — о том, что она в одной цветовой гамме. Если вы хотите знать, как я была одета…

— Не хочу, — сказал Мейсон. — Я просто пытаюсь проверить, насколько хорошо вы все помните, и выяснить, помните ли вы, во что была одета обвиняемая.

— Я не могу вам это описать.

— Тогда почему же вы так уверены в том, что именно обвиняемая входила в дамскую комнату, скрывая лицо под густой вуалью?

— Разумно предположить, что это была она. Кто же еще? Она вышла и… Я не помню точно, во что она была одета, но я знаю, что женщина, которая вышла из дамской комнаты без вуали, — это та же самая женщина, которая вошла, скрывая лицо под вуалью. Я клянусь в этом.

— А если вы ошиблись и на вас в то время не было очков, вы могли бы точно ее опознать? — спросил Мейсон.

— Я была в очках.

— А если бы не было, вы не смогли бы точно опознать человека?

— Нет.

— Спасибо. У меня все, — объявил Мейсон.