Перри Мейсон: Дело заикающегося епископа. Дело об удачливых ножках

– Первая телеграмма, которую я получил в связи с этим делом, была подписана Евой Ламонт. Похоже, Брэдбери собирался ее использовать в своих целях, но потом испугался, что она не сможет сделать все так, как он запланировал. Но он все равно держал ее при себе в качестве помощницы – чтобы свалить вину на Дорая. Конечно, она не знала истинных фактов дела, Брэдбери сообщал ей только те факты, которые считал нужными сам. Она делала то, что он ей говорил, и у нее неплохо получалось. Она в точности выполняла его указания и смогла задурить голову Полу Дрейку. Используя ее, Брэдбери смог направить полицию по следу Дорая гораздо быстрее, чем они начали бы им заниматься без нее.

– Как вы считаете, когда Брэдбери впервые задумался об убийстве Пэттона? – прозвучал следующий вопрос.

– Какое-то время тому назад. Конечно, он не сразу разработал план в деталях, а только после того, как у него на руках оказались факты, позволившие разработать хороший план. Брэдбери – умный человек, не сомневайтесь в этом. Конечно, ему повезло, он использовал удачно подвернувшиеся возможности, и ему почти удалось отправить доктора Дорая на электрический стул. Никакие присяжные на этой земле не поверили бы, что доктор Дорай говорит правду, заявляя, что нож таинственно исчез из его автомобиля, когда он припарковался рядом с домом, в котором жил Пэттон. Более того, если бы доктор Дорай убедился, что преступление совершила Марджори Клун, то он сам бы признался в убийстве.

– И вы обо всем этом догадались даже без полного рассказа Тельмы Белл о случившемся?

– Я понял, что должно было случиться, – пояснил Мейсон. – Тельма Белл никогда не говорила мне правду. Я впервые ознакомился с ее полной версией случившегося, когда увидел интервью для СМИ. В нем она рассказывает, как Пэттон, приняв на грудь, пытался запереть ее в спальне. Она спряталась в ванной. Она считала, что с Пэттоном катится вниз, а он эксплуатируют ее природную красоту. Она устала, была вся на нервах, и у нее началась истерика. Конечно, Брэдбери слышал ее вопли, когда шел по коридору. Он открыл дверь и зашел в квартиру. Место и время идеально подошли для его цели.

– Но вы сами признались, мистер Мейсон, что заперли дверь и сделали ложное заявление полиции, не так ли? – спросил другой репортер.

Перри Мейсон широко улыбнулся, его глаза блестели.

– Признался.

– Разве это не является преступлением?

– Нет, не является. Человек может врать полиции и вообще кому угодно – сколько хочет. Если он врет, чтобы покрывать убийцу, то может быть виновен в совершении правонарушения. Если человек врет под присягой, то совершает лжесвидетельство. Но в данном случае, господа, ложь помогла поймать убийцу в капкан.

– Но разве вы не рисковали? – не унимался репортер.

Мейсон отодвинул кресло от письменного стола, поднялся на ноги, расправил плечи и обвел собравшихся журналистов глазами. По его взгляду было видно, что, с одной стороны, ему забавно это слышать, с другой же, блеск его глаз говорил о чем-то очень серьезном. Когда он заговорил, в тоне его голоса даже можно было услышать намек на презрение.

– Господа, я рискую всегда, – заявил адвокат. – Именно так я веду игру. И мне это нравится.

На письменном столе Перри Мейсона настойчиво зазвонил телефон. Делла Стрит сняла трубку, выслушала, что ей говорят, и вышла из кабинета. Мейсон снова повернулся к журналистам.

– Господа, думаю, что теперь вы получили ответы на все вопросы, которые хотели задать. Давайте закончим интервью. Я очень устал.

– Да, мы понимаем.

Перри Мейсон с минуту смотрел на Марджори Клун и Боба Дорая так, словно никогда раньше их не видел. Потом он кивнул на дверь.

– А вы, дети, что здесь делаете? – спросил он. – Ваше дело, «Дело об удачливых ножках» закончено.

– До свидания, мистер Мейсон, – мягко произнесла Марджори. – Я очень вам благодарна, и вы сами знаете, что это невозможно выразить словами.