Персефона

Потом они сидели в маленьком ресторанчике. Днем здесь никого не было – только еще одна парочка притаилась в углу. Девушка хихикала, парень намеревался ее поцеловать, и она не особенно сопротивлялась. Рыжик страшно им завидовала. Она вдруг попыталась представить, что Артем – ее… бойфренд. Или нет, это как-то несолидно звучит, в роли бойфренда она могла бы вообразить своего ровесника, а ведь Артем намного старше ее. Лучше – муж. И все однокурсники сегодня перешептывались у нее за спиной, но никто ни о чем не спрашивал: все знали, что они с Артемом женаты. Эта картинка была такой отчетливой, что Рыжик тревожно посмотрела на Артема, по-глупому опасаясь, не сумеет ли он каким-то образом прочитать ее мысли. Вот было бы забавно.

Артем курил, не спросив разрешения, хотя она и не была против. В перерывах между обсуждением будущей пьесы он продолжал смущать собеседницу странными похвалами, как ей казалось, на грани издевки. Рыжик лепетала что-то в ответ – надо было с ним кокетничать или отшучиваться, что ли, но она не знала как! – и в конце концов Артем, расплатившись по счету, заявил:

– Ты такая неискушенная, просто удивительно. Вот уж не думал, что мне встретится кто-нибудь вроде тебя. До смерти надоели девицы, которые с умным видом рассуждают о Фуко и Лакане – набиты доверху чужими знаниями, а ничего своего создать не могут. А у тебя даже страх, который ты описываешь, свой, не придуманный – я сразу почувствовал.

«То есть он хочет сказать, что я деревенская дурочка, только в форме комплимента?» – смущенно и расстроено подумала Рыжик. Она, к стыду своему, не знала, кто такой Лакан, а имя Фуко почему-то ассоциировалось с маятником. Последняя фраза ее тем более не утешила.

Потом ей казалось порой, что Артем нарочно говорит такие вещи и наблюдает за ее реакцией…

А дома – то есть не дома, конечно, а в общежитской комнатке – она опять едва не расплакалась. Он НИКОГДА не будет ей принадлежать, это же ясно.

Поток воспоминаний, последовательный и неспешный, с этого момента почему-то превратился в цепочку не связанных между собой кадров. Они мчались все быстрее и быстрее (Артем сидит на поваленном дереве и смотрит на нее со снисходительной улыбкой… Артем отчитывает кого-то в театре… Артем… Артем…). Но очередная картинка вдруг полыхнула в памяти слишком яркой, болезненной вспышкой:

Собственное отражение в зеркале – еще бледнее, чем всегда, и черный цвет – совсем не к лицу…

Рыжик с силой зажмурилась и стиснула кулаки, так что ногти впились в кожу. Не думать, не думать, забыть! И вообще, это было намного позже!

– А мы купаться будем? В смысле – не сейчас, а вообще, – услышала она голос Даши. И заставила себя произнести:

– Ну, если потеплеет…