Персефона

Мне стала противна эта семья: что отец, что жалкая Анна, что её ненужные никому дети. Семья, основанная не на любви, а на страхе и лицемерии. Сбежать – вот чего я хотел. Но куда? К матери. Она единственная, кто не погрязла в своей собственной лжи. Но повод нашёлся лишь спустя год – меня пригласили в качестве студента в художественную академию за то, что я выиграл городской конкурс.

Как ни странно, но эти разочарования вдохновили меня на мою работу, занявшую призовое место: рука с неба, дающая «подарок» мужчине, за спиной у которого куча разорванных таких же «подарков». Эту картину я назвал «Неблагодарность». Сейчас я понимаю, что этот рисунок наивен, но тот порыв юношеского максимализма пришёлся по вкусу жюри. Очевидно же кого я изобразил.

Новость о поступлении я огласил моментально. Отец был яро против, надеясь, что, послушав его, я пойду по «правильной», по его мнению, стезе в лице доктора, адвоката или экономиста. Тогда я напомнил ему о его «правильных» представлениях и предложил ими подтереться, на что получил первую в своей жизни оплеуху.

О да! Я был чертовски прав! После пощёчины я лишь рассмеялся, ведь уже все в семье тогда знали, что у него есть интрижка уже с другой, не менее вульгарной женщиной. Анна даже не вступилась за меня, только стояла, держа детей, и молча глотала слёзы.

Мой ответ отцу не дал себя долго ждать – я ударил его. Просто ударил кулаком в лицо. В этот удар я вложил всю силу за всё: за отдаления меня от матери, за искажённое представление о семье, за разрушенные судьбы моих сестёр и сводных братьев, за уничтожение Анны, за эту, чёрт возьми, пощёчину.

Он упал и лежал, вылупив на меня свои глаза. Он мог блокировать мой удар, не такой я мастер в драках, но он не думал, что его сын осмелиться на это. И эта мерзость мой отец? Я спокойно сказал ему, что если он продолжит поднимать на меня руку, то он не выйдет отсюда живым. Я поступаю в художественную академию и переезжаю к матери. Она единственная, кто поддерживал мою идею, и уже давно приготовила комнату к моему приезду.

Поступив, я нашёл там свою страсть и безумие, а чуть позже, моё главное – четвёртое разочарование. Но обо всём по порядку.

Я корил отца, но со временем, опять. Чёрт возьми, время творит с людьми нечто непредсказумое. Так вот, со временем я понял, что мы с отцом очень даже схожи не только внешне – мы оба навязчиво искали свои идеалы. Это меня и погубило…

– Прошу прощения, но наше время скоро закончится. – робко произнесла девушка и нажала кнопку на диктофоне. – Я вынуждена идти.

– А, прелестно. – безрадостно ответил Филипп.

– Я приду к вам через неделю, а пока что обработаю и опубликую эту часть.

– Хорошо. Идите.

–Я честно приду.

– Я не сомневаюсь. Мы оба преследуем цели: вы- получить прекрасный материал и поднять себе рейтинги эксклюзивным интервью, а я..а я хочу, чтобы вы написали эту историю ради моей Персефоны. Я хочу, чтобы о ней заговорили все.

– О, не сомневайтесь, – с опаской усмехнулась девушка.

– Я уже сказал вам, что сомнений у меня нет, – всё так же безэмоционально продолжал Филипп.

– Время! – рявкнули у пролёта.

– Прошу прощения. До свидания, – девушка приподнялась со стула.

– Идите.

Глава 6

Спустя неделю девушка вновь пришла и, поздоровавшись, включила диктофон и положила его на стол:

– Можно вопрос? Правда, он не совсем касается нашей темы.

– Задавайте.

–Почему вы выбрали меня на запись вашего… признания?

Филипп откинулся на спинку кресла, оценивающе посмотрел снизу вверх на журналистку и ответил:

– Вы невзрачная, непримечательная женщина, которая не уделяет себе должного времени для ухода за собой. В день нашей встречи на вас был линялый свитер, джинсы и кеды. Волосы собраны в хвост, отсутствие макияжа и маникюра, сутулость и зажатая поза – всё это говорило о том, что вы неухоженная женщина, у которой явно есть проблема с личной жизнью и собственной самооценкой.

– Вы понимаете, что это звучит как оскорбление?

– Знаю, но вы слишком мягкотелая, чтобы как-то ответить мне, чтобы я заткнулся. В вас нет стержня. Таким людям, как вы, не светит никакое продвижение по карьерной лестнице.

Девушка часто заморгала:

–Тогда ещё больше удивляюсь, почему вы меня выбрали.

– Потому что вы хорошо делаете свою работу. Вы можете уйти сейчас, обидевшись на мои слова, но мы оба знаем, что это правда. К тому же я даю вам шанс, с помощью этого интервью, показать себя как профессионал в своём деле.

–То есть вы выбрали меня из жалости?

–Нет. Это не акт милосердия. Вы мне выгодны. Я заметил, что рядом с вами стояла ваша коллега.

– Да.

– Весьма эффектная особа. У неё явно есть нюх на эксклюзив. До сих пор ощущаю её ментальные коготки на своём теле. Так и сыпала вопросами, от которых нельзя лаконично отмахнуться.

–Так почему же не выбрали её? – язвительно спросила журналист.