Персекпепеллы

Евгений Сапожинский ПЕРСЕКПЕПЕЛЛЫ

В 8.57 заступил на смену. Все шло, как обычно. Ось в порядке, железо функционирует.

Я развернул целлофановую пленку, которой были обернуты заботливой маминой рукой бутерброды с ветчиной и включил чайник. Как всегда, дома не успел позавтракать. Эх, люблю ветчинку. Под сладкий чаек. Впрочем, сахар в чай я кладу лишь на работе.

В этот день чаю мне попить так и не удалось.

Заорал телефон. Кому понадобилось интересоваться моей душонкой в такую рань?

Аппарат давно стоило выкинуть. Не могу сказать, какого года выпуска он был, но то, что ему шел четвертый десяток лет — точно. Наверняка он был старше меня. Красно-серая коробка, участвовавшая некогда в боях, туго обмотанная изолентой. Звук из изделия воспринимался с трудом: тихо, нелинейные искажения, да что, впрочем я описываю: наличествовали все мыслимые и немыслимые дефекты связи. Человеку же, находящемся на другом конце провода, было еще хуже. Микрофон (окислившиеся контакты которого я уже неоднократно скоблил перочинным ножом) выдавал вместо реплик нечто психоделическое; некогда я подумал, что можно его продать солисту какой-нибудь авангардной рок-группы — не нужно будет тратиться на вокодер и прочие прибамбасы.

Вячеслав Михайлович не мог позвонить в это время — совершенно точно. Наверняка дрыхнет либо после бесплодных споров с женой, либо после бдения над очередной шахматной задачей, игрой с самим собой на пространстве в шестьдесят четыре квадратика. Да и Петров вряд ли мог потревожить меня с утра. Агнессса?.. Да ей-то что могло понадобиться?

В общем, мне это не понравилось — судите сами: не успел придти, а уже начинают что-то требовать. Я довольно трепетно отношусь к пяти-десяти минутам до работы. Мне нужно сесть за пульт и привести в порядок свои мысли. Валера, сменщик, включается в деятельность мгновенно, как электролампочка. Я так не могу.

Пришлось взять трубку.

— Да, — сказал я как можно суше. Чайник начал урчать, как мамин кот Пупырь.

— Сашок?

— Слушаю, — подтвердил я. Голос собеседника был незнаком.

— Опять седьмой барахлит! У тебя там как, что показывает?

Я впервые за утро схватил мышку и поклацал. Абонент терпеливо ждал.

— Норма! — точнее, на грани нормы и безобразия, но я не стал вдаваться в подробности. Седьмой блок был головной болью что у меня, что у Валеры. Вечно он выкидывал какие-то сюрпризы. Дважды, помнится, нам приходилось работать сверхурочно — сначала ему в выходной, затем мне. Эти дряни из бухгалтерии так и не оплатили переработку. Цифры на дисплее зеленели, еще чуть-чуть, я знал, они окрасятся в оранжевый цвет, а там уж и до красного недалеко, но все происходящее было вовсе неплохо — так уж функционирует эта хренотень, и заставить ее работать лучше невозможно. Коллега занимался проблемой (мне бы его въедливость), шарился на форумах, списывался с горемыками вроде нас — воз же там и остался.

— Посмотри его внимательно, протестируй по полной, понятно? Что-то он мне не нравится. Как сделаешь, перезвони! Впрочем, я сам позвоню минут через пятнадцать. Надо будет провентилировать еще один вопрос. Все, отбой.

Запиликали короткие гудки. Я положил трубку на аппарат.

Кто звонил, мать твою? На какие-то секунды у меня возникло предположение, что я стал жертвой тупого розыгрыша. Но, во-первых, интонация голоса была очень уж уверенной, во-вторых, кто из моих знакомых мог вообще знать о проблемах с «семеркой»? Разве что Серега, ему я болтал под пиво о специфике свой работы. Еще Андрюха, но что с него взять — потомственный алкоголик и вообще человек, напрочь лишенный какого-либо чувства юмора.

Нет, этот голос я явно слышал впервые. Да неужели бы я не узнал того же Серегу, например?

Значит, это был кто-то из начальства, прошпилило меня. Из более высокого! Но почему они интересовались такой частностью, как седьмой?

Все это я обдумывал, понятное дело, на пути к лифту. Он у нас расположен настолько неудобно, что сломаешь десять раз ноги, пока до него доберешься и попутно успеешь неоднократно провернуть в голове основные концепции Шопенгауэра. Если кабина занята (а как правило, так оно и есть), приходится вспоминать еще и Ницше. Блин, какая чокнутая работа. Не люблю этот лифт. OTIS, понимаете ли! Барахло фирма. В гигантских торговых комплексах хорошо подниматься на головокружительную высоту и любоваться муравейником, мысленно плюя на скопище уродов. Красиво! Прозрачная пластмасса, начисто вымытая гастарбайтершами — чем они ее мыли, я даже не смею думать, тем более описывать — цензура, как-никак — прозрачна, как звезда в поэзии Лавкрафта. У нас же совсем не то.

Воткнул карту; система нехотя пискнула.

Тусклая стальная кабина, в которой тесно уже вдвоем. Ну это еще терпимо. Когда движешься втроем, невольно возникает желание придушить кого-нибудь из попутчиков. О езде вчетвером мне вообще ничего неизвестно, бог миловал.