Перси Джексон и лабиринт смерти

Я рассказал ему про сражение в школе Гуд и как Келли превратилась в огненный столп.

– Хм… – произнес Хирон. – Да, наиболее могущественные из них способны на такое. Она не умерла, Перси. Просто сбежала. Демоницы зашевелились, это нехорошо.

– А что они там делали? – спросил я. – Меня ждали?

– Возможно, – Хирон нахмурился. – Удивительно, что ты выжил. Они умеют так хорошо завораживать… едва ли не любой герой мужского пола поддался бы заклятию, и его бы сожрали.

– Меня бы и сожрали, – сознался я. – Если бы не Рейчел.

Хирон кивнул.

– Да, тебя спасла смертная, как ни смешно это звучит. Теперь мы перед ней в долгу. Насчет того, что эмпуса сказала про нападение на лагерь, – об этом мы побеседуем позже. А пока идем. Нам нужно в лес. Гроуверу потребуется твое присутствие.

– Где?

– На суде над ним, – мрачно ответил Хирон. – Совет козлоногих старейшин собрался, дабы решить его судьбу.

Хирон сказал, что надо спешить, так что я сел к нему на спину. Проносясь галопом мимо домиков, я бросил взгляд на обеденный зал: открытый павильон в греческом стиле, на холме над морем. Я увидел это место в первый раз с прошлого лета, и оно пробудило неприятные воспоминания.

Хирон углубился в лес. Нимфы выглядывали из чащи, провожая нас взглядами. В сумрачной чаще бродили громадные тени: чудовища, что жили там, как вызов обитателям лагеря.

Я думал, что неплохо знаю лес после того, как два лета подряд играл там в захват флага, но Хирон вез меня путем, который я не узнавал: мы миновали тоннель из старых ив, небольшой водопад и очутились на поляне, устланной ковром полевых цветов.

На траве кружком сидело множество сатиров. В центре стоял Гроувер. Напротив него на тронах, сделанных из художественно выстриженных розовых кустов, восседали трое сатиров, очень старых и очень толстых. Этих троих старых сатиров я никогда прежде не видел и решил, что это, должно быть, и есть совет козлоногих старейшин.

Гроувер, похоже, о чем-то рассказывал. Он теребил подол своей футболки и нервозно переступал козлиными копытцами. С прошлой зимы он не особо изменился – возможно, потому, что сатиры взрослеют и стареют вдвое медленнее людей. Прыщей стало побольше. Рожки отросли так, что они уже торчали из курчавых волос. Я с удивлением понял, что сделался выше него.

Чуть поодаль, за пределами круга, стояли Аннабет, еще одна девочка, которую я никогда прежде не видел, и Кларисса. Хирон спустил меня на землю рядом с ними.

Спутанные каштановые волосы Клариссы были стянуты камуфляжной банданой. Она выглядела еще мускулистей прежнего, если это возможно, как будто занималась в качалке. Она покосилась на меня и буркнула: «Чмо!» Значит, настроение у нее хорошее. Обычно она просто пыталась меня убить вместо приветствия.

Аннабет обнимала за плечи другую девочку – та, похоже, плакала. Девочка была маленькая – просто крошка, – с пушистыми волосами янтарного цвета и миленьким личиком эльфа. Одета она была в зеленый хитон и шнурованные сандалии и промокала глаза платочком.

– Все так ужасно получается! – всхлипывала она.

– Нет-нет! – Аннабет похлопала ее по плечу. – Все будет в порядке, Можжевела.

Затем она взглянула на меня и одними губами проговорила: «Девушка Гроувера!»

По крайней мере, мне так показалось. Но это же фигня какая-то. Девушка, у Гроувера? Потом я взглянул на Можжевелу и обнаружил, что ушки у нее слегка заостренные. И глаза были не красными от слез, а зеленоватыми, под цвет хлорофилла. Это была древесная нимфа – дриада.

– Господин Ундервуд! – прогремел старейшина справа, перебив Гроувера на полуслове. – Ты всерьез рассчитываешь, будто мы этому поверим?

– Но-о, Силен, – промямлил Гроувер, – ведь это же правда!

Тот дядька из Совета, Силен, обернулся к своим коллегам и что-то буркнул. Хирон мелким галопом вышел вперед и встал рядом с ними. Я знал, что он почетный член Совета, но никогда не думал, что это важно. Старейшины выглядели не особенно внушительно. Они были похожи на коз из детского зоопарка: пузатые, сонные, с остекленевшим взглядом, не интересующиеся ничем, кроме очередного угощения. Я не понимал, чего Гроувер так нервничает.

Силен натянул на пузо желтую тенниску и устроился поудобнее на своем зеленом троне.

– Господин Ундервуд, мы вот уже шесть месяцев – шесть месяцев! – внимаем возмутительным утверждениям, будто ты слышал самого лесного бога Пана.

– Но я же его слышал!

– Какая дерзость! – сказал старейшина слева.

– Терпение, Марон, – произнес Хирон. – Терпение.

– Именно, что терпение! – возразил Марон. – Я по самые рога сыт этим вздором. Как будто лесной бог стал бы беседовать… с этим!

У Можжевелы сделался такой вид, будто она вот-вот кинется на старого сатира и примется его лупить. Но Аннабет с Клариссой ее удержали.

– Не время драться, девочка, – вполголоса сказала Кларисса. – Погоди.

Даже не знаю, что удивило меня сильнее: Кларисса, которая считает, что не время драться, или тот факт, что они с Аннабет, презиравшие друг друга, сейчас как будто бы были заодно.