Персидская гробница. Не трогай спящих

Из коридора уже слышался торопливый топот. Шаги принадлежали менеджеру, медицинской сестре, директору и наконец врачу. Из комнаты доносился слабый смех девушки. Входившие изумленно переглядывались, их захватывал заразительный смех и они начинали улыбаться.

— Ну-ну! Неплохо кто-то провел время, — сказала женщина — менеджер, закуривая сигарету с розовым фильтром.

Девушка лежала совершенно неподвижно и безвольно, если не считать охватывавших её время от времени приступов смеха. Врач сел рядом и тихо и спокойно заговорил с ней. Доктор Хедегард, известный детский врач, жил в отеле. Его рука осторожно нащупала её запястье, проверяя пульс. Глаза девушки были закрыты. Но по мере разговора вспышки смеха усилились, становясь все громче и громче. Когда её охватывал очередной приступ смеха, спина прогибалась дугой, руки конвульсивно дергались. Казалось, она борется с призраками. Хрупкое тело сотрясала дрожь, безумный смех заполнял всю комнату.

Застыв и побледнев, прислуга молча наблюдала эту сцену. Наконец врач встал и подошел к директору, оставшемуся в стороне. Их губы двигались, но всем казалось, что по-прежнему стоит тишина, нарушаемая только смехом девушки. Директор спросил:

— Она потеряла рассудок?

— Не знаю, — ответил врач.

— Это истерика?

— Нет.

— Но, доктор, нужно как-то ей помочь. Я знал её ещё ребенком. Ее родители — мои хорошие друзья.

Врач пожал плечами.

— Я не решаюсь делать заключение после такого краткого обследования. Но существует болезнь, называемая «куру». Это означает смерть от смеха.

— Смерть от смеха? — директор изумленно уставился на него.

— Это таинственная и ужасная болезнь. Она известна в Новой Гвинее. Те, кто ей заболевают, смеются до тех пор, пока не умрут.

Они медленно повернулись, потому что смех вдруг оборвался. Врач шагнул к постели, наклонился над девушкой и взял её за запястье. Потом поднял голову, посмотрел на окружающих и отпустил безвольно упавшую руку.

Глава 2

Каменный портал штаб-квартиры Ай-Си-Си (ICC–International Chemicals Corporation — Международная Химическая Корпорация — прим. пер.) выглядел полнейшим анахронизмом. Его дорические колонны и массивный фронтон казались символами чего-то великого, но безвозвратно ушедшего. Контраст между ним и современным зданием Ай-Си-Си, стоявшим рядом, был разительным. Посетители, не слишком хорошо знавшие Сити, иногда останавливались, глядя на суровый, почерневший безымянный подъезд и не веря своим глазам, но уже в следующий миг понимали, что к чему, и проходили мимо.

Только две дюжины людей ежедневно входили под этот высокий каменный портал. Их власть не подвергалась сомнению начиная от лондонского Сити и кончая самыми удаленными уголками земного шара. Это были директора Ай-Си-Си, и здание, которое они единодушно сохраняли и из которого правили своей обширной империей, служили им, да и всему лондонскому Сити, олицетворением постоянства и могущества.

В то утро Худ наклонился к водителю такси.

— Остановитесь здесь.

— Но там нет номера, — сказал водитель, неодобрительно глядя на портал.

— Я постоянно говорю об этом, — улыбнулся Худ.

— А что здесь такое, какой-то клуб?

— Нет, старинная турецкая баня.

— Подумать только! Благодарю вас, сэр. Весьма признателен.

Худ поднялся по ступенькам. Для торопливо шагавших мимо прохожих он был совершенно неотличим от остальных мужчин, входивших в здание, разве что был моложе, да на голове у него красовалась фетровая шляпа с короткими полями вместо стандартного котелка. Более того, в руках у него не было ни бумаг, ни зонтика, что могло показаться подозрительным. Но темно — синий двубортный костюм с едва заметной красноватой ниткой, галстук и черные ботинки выглядели точно также, как на миллионах других мужчин в Сити. Худ, далеко не конформист, для дела был готов пойти на компромисс.

Тяжелую дверь перед ним распахнул швейцар с ленточкой «Креста Виктории» (высшая военная награда — прим. пер.) на груди.

— Доброе утро, мистер Худ!

— Доброе утро, Джексон.

Внутри после улицы оказалось неожиданно холодно.

Худ поднялся ещё на несколько ступенек и вошел в обитую войлоком дверь, где портье в бутылочно-зеленой форме корпорации и фуражке с позументом принял у него шляпу.

— Доброе утро, мистер Худ.

— Как поживаете, Барфут?

За следующей дверью, на этот раз стеклянной, Худ попал в роскошно обставленный холл, освещавшийся из высокого купола наверху, — хотя скорее там царил полумрак, делая помещение похожим на кафедральный собор. Каблуки Худа звонко цокали по мраморному полу; но это были единственные звуки, если не считать доносившегося откуда-то слабого пощелкивания телеграфных аппаратов — своебразных молитв богу коммерции.

— Боже мой, становится ещё темнее, — подумал Худ. — Нужно сказать Джеку, чтобы добавили несколько ламп.