Персидские юмористические и сатирические рассказы

Забавнее всего, что медицинское свидетельство смертника понимается в обратном смысле и делается все соответственно тоже наоборот. Например, врач, осмотрев больного, заявляет, что тот совершенно здоров. И вот этого «совершенно здорового» человека убивают. А другого, который по заключению врача болен, не трогают. Каждый мало-мальски соображающий человек понимает, что следовало бы убить больного, чтобы избавить его от болезни. Конечно, случалось и так, что поступали по-умному и больного убивали тоже. Но ведь исключение — не правило.

Бывало, врач после осмотра осуждённого заключал: умный и способный. И этого умного и способного уводили на казнь. А другого, у которого были не все дома, который не нужен ни себе, ни другим, оставляли живым.

На мой взгляд, обязанности врача у эшафота совсем другого свойства — он должен стоять в полной готовности с ножом в руках. И как только вздёрнут осуждённого, броситься к нему, отрезать верёвку, уложить повешенного на землю и сделать ему искусственное дыхание. Это более соответствовало бы клятве Гиппократа.

* * *

Ещё один недостаток нашего законодательства в том, что человека, убившего нескольких людей, обязательно казнят, в то время как впервые совершивший убийство имеет шанс быть помилованным. Хотя, на мой взгляд, если цель наказания — назидание, то следовало бы казнить того, кто стал убийцей впервые, чтобы ему неповадно было. Опытному рецидивисту, как известно, уже ничто не поможет и наказание не пойдёт ему впрок. Поэтому следовало бы не приставать к нему зря. Самое большое для него наказание — оставить его в покое.

Забавно также, что, если истец (я имею в виду отца, мать или брата, сестру, жену или ребёнка убитого) даёт согласие на отмену приговора, казнь отменяют. Интересно, если кто-то должен вам деньги, разве ваш брат или, например, жена скажут должнику: «Можешь оставить себе эти деньги. Мы тебе их прощаем!» Но ведь жизнь человека ценнее денег!

По-моему, закон должен обязывать убийцу перед совершением преступления любым доступным ему способом — деньгами, мольбами, стенаниями — испрашивать у жертвы прощения; в противном случае милосердие истцов не принимать в расчёт.

Существует, правда, другая категория истцов: обезумев от жажды мести, они упорно добиваются казни обвиняемого, полагая, что казнь — это более сильное наказание, чем пожизненное заключение. Будь я на месте судьи, я отдал бы приказ отправлять в тюрьму таких истцов хоть на месяц или ещё лучше на год, чтобы они могли объективно оценить меру такого наказания.

* * *

Самая смехотворная ситуация складывается, когда приговорённый к смерти находит способ покончить с собой сам, например, приняв яд. Это надо видеть! Начинается настоящая паника. Тюремная больница объявляется на чрезвычайном положении. Весь персонал сверху донизу начинает так бегать и суетиться, что можно подумать, хотят спасти самого дорогого им человека. Несчастному впихивают в глотку толстенные трубы, вёдрами заливают в него марганцовку, вызывая рвоту, пока не выведут яд из организма.

И для чего все это? Чтобы вернуть его с порога того света и почти сразу снова, но уже «законным образом» отправить туда же. Все эти страдания — ради всего лишь одной какой-то печати и нескольких подписей. И не найдётся человека, который сказал бы: «Оставьте беднягу, пусть умрёт спокойно. Ведь в этом случае его смерть будет добровольной, и грех за неё не падёт на вас!»

* * *

Самая омерзительная часть церемонии казни — это когда осуждённого заставляют стоять около виселицы или около стены и читают ему приговор — весь, от начала до конца.

Есть ли польза от этой процедуры — один бог знает. Может быть, когда-то, в старые времена, когда осуждённого казнили на главной площади города, на глазах его любопытных и испуганных сограждан, возможно, этот акт имел какой-то смысл. Но сейчас, когда казнь совершают в тюрьмах, где, кроме законных представителей власти, никого нет,— к чему все это?

Сам осуждённый знает, что он сделал, блюстители закона тоже знают это, для кого же тогда читают приговор?

Кроме того, осуждённый уже однажды выслушал это длинное и утомительное произведение на суде. Самый захватывающий детективный роман и то не заслуживает того, чтобы его читали дважды, что уж тогда говорить об акте обвинения, конец которого известен осуждённому К тому же утрачиваются интерес и свежесть восприятия, свойственные первому прочтению.

* * *

Ещё одна забавная деталь в церемонии казни — это завязывание глаз осуждённому Как будто, если он увидит своих палачей, он затаит в своём сердце зло на них и помыслит о мести. А может, это нужно, чтобы осуждённый не догадался, в какой момент его настигнет смерть? Но ведь, кроме мучительного ожидания, ничего в этом нет. Толку-то никакого.

О, если бы кто-нибудь предложил закрывать осуждённому не глаза, а рот. Ведь бывают такие, кто незнаком с правилами приличия, и они в последний момент высказывают все, что у них накопилось в душе, нарушая тем самым серьёзность и торжественность официальной процедуры. А этого, естественно, ни в коем случае допускать нельзя!

* * *