Персидский фронт (1909-1918) Незаслуженно забытые победы

Ворваться в Джалдиан казакам в тот день так и не удалось, и они стали отходить с поля боя. На обратном пути селение Софиан было предано огню вместе с запасами продовольствия и фуража его жителей. Тела двух погибших в предыдущий день казаков были взяты с собой. Товарищи похоронили их на чужой земле с воинскими почестями и по христианскому обряду.

Через несколько дней селение Джалдиан, жители которого бежали, было взято с боем, после жаркой перестрелки. Располагавшаяся рядом старинная крепость Калапасоо тоже была брошена курдами, которых «загнали в горы, где их ожидала суровая зимовка». Впрочем, для кочевников, привыкших к шатрам и палаткам, такую зимовку суровой можно было назвать только с определенной натяжкой.

Большие запасы хлеба и фуража (сена), найденные в Джалдиане и Калапасоо, были сожжены. Вывезти все это возможностей не было. Захваченный трофейный скот пополнил отрядный провиант. Конфискация скота у кочевников являлась в ходе Первой мировой войны на Кавказском фронте одной из самых действенных мер наказания за диверсионную, разбойную деятельность в русских тылах.

Операции в Урмийском районе проводились не только против «немирных» курдских селений, но и по занятию городов на важнейших путях в горах, которые вели к близкой турецкой границе. Так, в середине ноября южнее озера Урмия силами сводного отряда был взят город Соудж-Булат.

Отряд состоял из двух казачьих сотен (по одной из 3-го Кубанского и 3-го Верхнеудинского), одной пешей роты 291-й армянской дружины, взвода 4-й конно-горной Кавказской батареи и искровой станции (радиостанции). То есть это был по своему составу типичный сводный отряд русских экспедиционных сил для действий в горной местности на северо-западе и западе Персии.

Заняв гарнизоном этот персидский город, отряд начал вести конными разъездами «интенсивную разведку», оттеснением курдских отрядов от русской коммуникационной линии, которая шла от железнодорожной станции Джульфа до Урмии и дальше на Миандоаб. Редкий день проходил без перестрелки с курдами с казачьими дозорами.

Русские отряды в остане Западный Азербайджан действовали в одном западном направлении, забираясь все дальше и дальше в горы Иранского Курдистана, все ближе к границе с Турцией. Сестра милосердия Кавказского фронта Христина Семина в своих мемуарах «Трагедия Русской армии Первой Великой войны 1914–1918 гг.» рассказывает о том, в каких условиях войска совершали переходы в горах:

«…Из Урмии мы ехали все время на запад, к горам, которые виделись вдали синей полосой. К ним поднималась постепенно и почти незаметно огромная равнина-степь без кустов и деревьев, но вся покрытая травой и цветами. Местами ее пересекали неглубокие овраги, по дну которых бежали весенние ручьи. Первая ночевка была прямо в степи. Когда солнце стало спускаться к горам, весь отряд остановился. Один из офицеров стоял на дороге и показывал, кому куда заезжать. И скоро все кругом оживилось. Выросли палатки; загорелись костры, и тысячи людских и конских ног стали вытаптывать свежую, нетронутую степную траву… Пелена дыма скоро покрыла всю местность кругом, и вся она заполнилась сложным, но не громким шумом лагеря».

Действующие силы русского Азербайджанского отряда уходили все дальше и дальше в горы. За ними поспешали отрядные тылы, среди которых был и полевой лазарет. Сестра милосердия Христина Семина в своих мемуарах вспоминала о той походной жизни:

«Кругом горы! Мы все время поднимаемся. А впереди нас все горы и горы. Все покрыты дубовым лесом. Иногда ущелье совсем суживается, и тогда тропа подходит к самому краю пропасти над рекой, бурлящей где-то глубоко под нами… Жутко и посмотреть в пропасть… А каково сорваться в нее с нашей узкой тропы?.. Хорошо еще, что лошади не боятся этого обрыва…

Только через трое суток мы догнали штаб. Нам отвели место на биваке и сказали, что мы должны развернуться и быть готовыми к приему раненых. Мы здесь вышли уже на большое плоскогорье с перелесками и полянами, между которыми бежала речка. На одной из полян мы поставили палатки — нашу и для лазарета. Санитары и все наше хозяйство поместились на другой поляне, рядом. Главные войска ушли вперед, а со штабом остались несколько сотен казаков для охраны.

Мы поставили большую палатку, на двадцать пять человек, натянули холст на походные кровати, набили подушки сеном; развели марганец, борную кислоту для обмывания ран и стали ждать раненых. Их привезли на вьючных носилках. Потом привезли их еще. Потом привезли просто больных, а потом, наконец, и просто тифозных…

Мы у себя не задерживали ни раненых, ни больных. Перевяжем; накормим; отдохнут сутки, и отправляем дальше, в Урмию, в лазарет…»

Бои в горах давали много работы полевому лазарету, в котором служила сестра милосердия Христина Семина. Она описывает лазаретные будни так:

«…Сегодня у нас полная палата раненых казаков-забайкальцев. Таких спокойных и безразличных даже к своему ранению людей я за всю войну еще не видала. Что ни спросишь — все один ответ:

— Да! Подходяще!