Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722-1735)

Другой сенатский указ, от 18 мая 1725 года, предписывал генерал-майору В.П. Шереметеву собрать наличные в Астрахани части Низового корпуса и срочно перевезти их «на морских судах, или на бусах, к Аграханскому транжаменту» и восстановить «коммуникацию» этого важного для снабжения гарнизона пункта с крепостью Святого Креста. Туда же морем должен был отправиться капитан гвардии Василий Нейбуш, которому предстояло набирать солдат в городах Астраханской губернии, и один драгунский полк из четырех стоявших на Царицынской линии. Всего же к декабрю 1725 года в Низовой корпус прибыли 2648 рекрутов и находились в пути еще 1469 человек^{367}. В Дагестан было приказано идти и шести тысячам калмыков во главе с бригадиром Леонтьевым.

Кропотову было отправлено письмо «на чегодаевском языке от обретающегося в аманатах горского владельца Мусала Муртазалеева, которой шамхалу Адел-Гирею племянник родной, к кумыцким князьям и знатным людям свойственникам и друзьям ево», которое можно было использовать в качестве пропагандистского средства: в письме племянник шамхала сообщал о своем «добром содержании и довольстве»; генералу же предстояло передать его адресатам и «старатца их всякими образы к верности интересам ея императорского величества склонят, и дабы они прежняго шефкала Адил Гирея отдали нашим войскам в руки или б ево убили, тогда в шафкалы прислан к ним будет помянутой Мусал Муртазголеев»^{368}.

Выполнить это поручение генерал так и не смог, но двухтысячное подкрепление из солдат и драгун из Астрахани прибыло в крепость 13 июля. Донцы и калмыки в это время уже подходили к Тереку; степью на Царицын и Астрахань шли три тысячи слободских и «бунчуковых» казаков под командой Семена Лизогуба. Добраться удалось не всем, но к сентябрю русское командование собрало на юге внушительные силы — в общей сложности там находилось 30 тысяч человек^{369}. В июле гарнизон Дербента предпринял поход против «бунтовской» деревни Мараги. Отряд полковника Лукея (900 солдат, 470 казаков, 300 дербентских конников и столько же пеших армян и грузин) отобрал захваченный скот, ограбил и сжег деревню. Устрашенные жители «били челом» — полковник получил от них письмо с заверением, «что будучи во оной деревне, от моей команды обиды им никакой не учинено»^{370}. Потери отряда Лукея составляли семь раненых; со стороны противника в деревне насчитали 15 погибших, и еще шесть человек были сожжены в домах.

Пока войска подтягивались, прибывший в крепость Матюшкин вел переписку с шамхалом. 20 июля генерал поставил его в известность о нападении «неведомых людей» и просил «благородного и высокопочтенного господина» Адиль-Гирея «уведомить меня, кто над реченным неприятелским собранием главными были и такие неприятелские поступки чинили, а наипаче по верности вашей к ея величеству государыне императрице изволите ваше благородие сами со мною свидетца и персонально о том переговорить». Шамхал отвечал, что сам он императрице «никогда противником не будет», но ее «бояра владения моего аулных татар отнели, лошадей и скот у них отогнали, також жен и девок в полон брали, и приятелем приятства, а неприятелем неприятства не учинили» и к тому же задержали его судно с товаром в Дербенте, и предложил командующему «розыскать, хто виноват и хто не виноват», для чего прислать к нему «добрых и поверенных людей». Воевать же против русских собрались его буйные подданные, которые «меня не слушают, и одному мне никакого дела чинить не возможно». В ответ Матюшкин вновь любезно уговаривал князя «со мною видетца и как об обидах вам учиненных, так и о протчем со мною переговорить персонално, тогда я о всем том при вас могу учиненные вам обиды отискать и над винными учинить наказание, что же изволите писать, что одно ваше судно с тавары и торговыми людми взято и содержитца в Дербене, на которое вам объявляю: судно також и люди ваши одержаны в Дербене, понеже сказывал мне наип дербенской, что де в Тарках одержаны ево наиповы люди, и для того просил он, наип, чтоб то судно и торговых людей одержать, дабы тем были ево люди освобождены, а о протчем, как изволите ваше благородие сами со мною свидетца и о всем пространно меня уведомить, тогда немедленная резолюция на все учинена будет»^{371}.

Адиль-Гирей дипломатично уклонялся от встречи с «главным надо всеми камандиром». Однако создание ударного кулака позволило перейти от увещаний к действиям. Прибывший туда из Баку Матюшкин созвал «консилиум»; там и было принято решение о карательной экспедиции «над супротивными и недоброжелательными ко империи Российской», в которую под командой генерал-майоров Г.С. Кропотова и Вл. П. Шереметева отправились 11,5 тысячи человек, в том числе 7421 пригодных для отражения набегов и «поисков» трудноуловимого неприятеля казаков и калмыков^{372}. Поход продолжался с 27 сентября по 13 октября 1725 года; по возвращении корпуса был составлен подробный журнал его действий, который и приводится ниже: