Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722-1735)

Скоро князь стал одним из наиболее приближенных к царю лиц и членом противостоявшей Меншикову «партии», в которую входили фельдмаршал Б.П. Шереметев, сенаторы Я.Ф. Долгоруков и Д.М. Голицын. Участие в ней едва не привело его на плаху: в 1718 году Долгоруков был арестован по делу царевича Алексея, и, кажется, не только за нелицеприятные отзывы о государе. Складывавшаяся вокруг царевича «оппозиция» (включавшая, кроме названных вельмож, адмиралтейца А.В. Кикина, генерала М.М. Голицына, царевича Василия Сибирского) была готова возвести Алексея на престол или утвердить его регентом при единокровном младшем брате Петре Петровиче^{406}. Осторожный царь не стал преследовать всех замешанных в дело, и Василий Владимирович по меркам того времени отделался легко — лишением чинов и ссылкой в Казань, а затем был прощен, хотя и понижен в чине до бригадира. Вступившая на престол Екатерина пожаловала старого служаку опять в генералы, но в то же время отправила его подальше от дворца на хлопотную должность.

Долгоруков принял назначение (вместе с чином генерал-аншефа!), но указал, что в новом статусе обязан обладать соответствующим «екипажем», «столом» и «трактовать» разных иностранных особ, и попросил «для крайней нищеты моей» компенсацию за конфискованные при аресте «движимые вещи» и деньги^{407}. Последние давно были потрачены на нужды Тайной канцелярии, а вотчины князя проданы за 6600 рублей, но императрица распорядилась вырученную сумму отдать отправлявшемуся в иранские провинции полководцу «вместо деревень»; фельдмаршал также получил обратно свои книги и даже ордена^{408}. Жалованье командующего составляло три тысячи рублей^{409}. В декабре 1726 года министры предоставили ему на особенные расходы еще тысячу рублей, а в феврале 1727-го повысили денежное содержание до шести тысяч рублей как полномочному послу «в иностранном государстве» (правда, дополнительные суммы должны были поступать «из персидских доходов»)^{410}. Генерал взял с собой племянников — гвардейского прапорщика Юрия и Ивана Юрьевичей Долгоруковых — в качестве членов своего «штапа».

Сборы несколько затянулись, но затем новый командующий время не тратил: в июне он прибыл в Астрахань, где принял командование от больного Матюшкина и закупил у местных «татар» тысячу лошадей для армии. В конце июля генерал вышел в море и 10 августа, после двухнедельного плавания «за противным ветром», прибыл в крепость Святого Креста.

Долгоруков остался недоволен состоянием дел во вверенных ему войсках. Он сообщал Макарову, что еще не видел столь «слабой команды» при «весьма слабом» командире (старик Кропотов был болен и удручен потерей жены, умершей в крепости Святого Креста в январе 1726 года)^{411}.

Императрица в ноябре того же года лично подобрала ему замену в лице кавалерийского генерал-майора Артемия Загряжского, и Кропотов, не дождавшись прибытия Долгорукова из Гиляна, сдал команду В.П. Шереметеву и отбыл домой. Командующий счел поведение подчиненного «немалой обидой» и приказал астраханскому губернатору вернуть генерала^{412}. (В итоге Г.С. Кропотов был отставлен в феврале 1728 года с чином генерал-лейтенанта^{413}.)

После январского шторма, повредившего многие суда, их не хватало, чтобы переправить в Гилян подошедшие к Астрахани пять полков; пришлось требовать начала строительства новых и указывать на «оскудение немалое в морских офицерах и протчих служителях»^{414}. Новый морской «командир» капитан-командор 3. Мишуков в 1727 году докладывал о строительстве морских судов, число которых было доведено до 78. Тем не менее по предложению В.В. Долгорукова Верховный тайный совет указал в феврале 1728 года заложить еще 30 шхерботов^{415}.

Долгоруков немедленно отправил в Баку полковника фон Лукея и майора артиллерии Гарбера — им надлежало ехать к А.И. Румянцеву, назначенному российским «комиссаром» при разграничении российских и турецких владений по договору 1724 года. 24 августа князь по вступлении в Дербент доложил, что отныне «сухопутный путь безопасен», а хлеб на рынке дешев — по 80 копеек за четверть. Лукея он назначил комендантом вместо Андрея Юнгера, который «обеднял» и давно просил «перемены». Командующий вручил прибывшему царю Вахтангу присланный из столицы орден Святого Андрея Первозванного и передал письмо, в коем императрица заверяла его в своей «неотменной протекции» и обещала «всегда вашу светлость и высокую вашу фамилию в особливой нашей милости и защищении содержать», после чего отправил Вахтанга морем в Гилян^{416}. Затем он встретился с приехавшим из Шемахи А.И. Румянцевым и его турецким коллегой, послал с ними «линею делать» 400 драгун и 500 казаков и сообщил в Петербург, что работы по разграничению успешно начались и турки к миру «зело склонны»^{417}.