Персия: эра войны и революции. 1900—1925

Хлебников в те первые послереволюционные годы мечтал об общечеловеческом единении, которое, как ему казалось, непременно должно прийти на смену братоубийственной войне. Он даже пытался воплотить его символический прообраз в сообществе Председателей Земного Шара. И, конечно, цветущий остров показался поэту идеальным местом для их резиденции. В то время происходили события, связанные с возникновением Гилянской республики и походом красной Персармии. Хлебников сумел присоединиться к этому походу ради исполнения мечты попасть в Персию. «Видите, персы, вот я иду / По Синвату к вам. / Мост ветров подо мной…» – писал он.

Однако революционные дела волновали поэта намного меньше, нежели возможность приобщиться к местной неторопливой жизни и древней мудрости. В мае 1921 года, пытаясь соединить местные восточные традиции и новые революционные веяния, Хлебников написал «Новруз труда» («…Трубачи идут в поход»). Спустя пару месяцев поэт сочинил «Дуб Персии», в котором были следующие строки: «Под скатертью запутанных корней / Пустым кувшином / Поднимает дуб столетние цветы / С пещерой для отшельников».

Но сразу по прибытии, еще в апреле, Хлебникова поразили чистые краски пейзажа и сохранившиеся на ветвях с осени подсохшие, но яркие яблоки. «Серебряные видения гор голубым призраком стояли выше облаков, вознося свои снежные венцы, – писал Хлебников родственникам. – …Узкие улицы Энзели, бани в зеленых изразцах, мечети, круглые башни прежних столетий в зеленом мху и золотые сморщенные яблоки в голубой листве. Осень золотыми каплями выступила на коже этих золотых солнышек Персии… Это многоокое золотыми солнцами небо садов подымается над каменной стеной каждого сада, а рядом бродят чадры с черными глубокими глазами».

Хлебников начал учить персидский язык. Местные жители отнеслись к чудаковатому, бедно одетому страннику-поэту как к русскому дервишу, именовали его Гуль-мулла, звали в гости, угощали чаем и делились пищей. Однажды вечером его пригласил к себе местный дервиш, и они просидели почти всю ночь – дервиш читал вслух Коран, а Хлебников внимательно слушал. Дервиш подарил поэту традиционный посох и шапку. Хлебников в одном из персидских стихотворений впоследствии написал: «Ты пройдешь в чалме зеленой / Из засохнувшего сена – / Мой учитель опаленный, / Черный, как костра полено…»

Вокруг разворачивались военные действия, правительственные войска начали теснить гилянских повстанцев, главком революционных частей предал своих соратников и перешел на сторону шаха. Но поэта удивительным образом это почти не затронуло. «Хлебников один ушел в Решт, и никто – ни ханы, ни офицеры Реза-хана – не посмели задержать “русского дервиша”, – вспоминал участник тех событий. – Его охраняло всенародное почтение и уважение. Босой, лохматый, в рваной рубахе и штанах с оторванной штаниной до колена, он спокойно шествовал по берегу моря от деревни к деревне. И крестьяне охотно оказывали ему гостеприимство».

Хлебников говорил знакомым о своей мечте остаться в Персии навсегда, но в конце концов все же отплыл обратно в Баку вместе с остатками революционных отрядов. По его признанию, величие персидской традиции произвело на него столь сильное впечатление, что требовалось отдохнуть и осмыслить. А потом поэт надеялся вернуться в полюбившийся край.

Кандидат филологических наук Ольга Дыдыкина анализирует специально для этой книги, различные аспекты персидского периода его творчества и жизни. «Еще в “Азах из Узы” и “Ладомире” Велимир Хлебников развил концепцию движения революции на Восток, и события в Гиляне он воспринял как часть этого движения.

13 апреля 1921 года на пароходе “Курск” Председатель Земного Шара отправился из Баку в Энзели в качестве лектора Персидской Красной армии, но никаких конкретных обязанностей у него фактически не было – он видел в этой поездке чисто духовную миссию. Хлебников проделал в длинном мешке отверстия для головы и рук и, обросший до плеч волосами, с вдохновенным блеском в глазах бродил по Персии, заслужив прозвище “Гуль-мулла”, Священник Цветов, странствующий пророк. “Нету почетнее в Персии – быть Гуль-муллой, – с гордостью писал он. – Гуль-мулла – желанный гость в любом доме, с него не берут денег”. “Лодка есть, товарищ Гуль-мулла! Садись, повезем! Денег нет? Ничего. Так повезем, садись!” – наперебой предлагали ему киржимы.