«Во всей Персии я почитаю лутчшие провинции, начав от границы турецкой, Эривань и Тебриз, которые не безхлебные бывали, тако ж и комерциею немалой интерес Персии приносят, ибо великие караваны турецкия (по несколько сот верблюдов) для купечества туда приходят, а большая часть привозит серебра (нежели иных товаров), которые в Тебризе турецкие купцы сами отдают мастерам переделывать персидскую монету, и потом на готовые деньги, какие товары хотят, в Персии покупают, паче же сырец шолк… провинции, лежащие подле Каспийского моря, Ширванская и Гилянь, и с которых великая польза персиянам».
Посольство покинуло персидские земли в мае 1718 года, причем большинство трудностей передвижения было связано именно с доставляемым царю Петру зверинцем – только довольствие слона обошлось посланнику почти в тысячу рублей. А это были по тем временам огромные деньги. Но зато насчет крепостей Волынский рапортовал начальству, «Сколько я персидских мест видел – нет крепости ни одной». Невысоко Волынский оценивал и шахских приближенных, и персидскую армию. Описание Артемия Волынского, позже вошедшее в архивы под названием «Журнал русского посланника А. П. Волынского», дошло до наших дней.
Поспешая из Персии в новую российскую столицу с докладом и дарами для царя, Волынский загонял лошадей (в одной из жалоб на посланника говорится, что он не удовольствовался полученными от коменданта города Петровска 250 подводами, и требовал еще 200 подвод!), но его обгоняли слухи, что посольство из Персии возвращается с «великими богатствы от шаха одарен», хотя Волынский и отрицал это…
Восточные перспективы
Известный российский историк Сергей Соловьев в своем фундаментальном труде «История России с древнейших времен» (том XVIII) пишет, что «Волынский продолжал писать Петру о необходимости действовать в Персии и на Кавказе вооруженною рукою, а не политикою. Как видно, в Петербурге внушено было Волынскому, что до окончания шведской войны трудно начать непосредственно войну персидскую, но что он может ускорить распадение Персии поднятием зависевших от нее народов кавказских; 15 августа Волынский писал царю: «Грузинский принц (Вахтанг) прислал ко мне и к сестре своей с тем, чтоб мы обще просили о нем ваше величество, дабы вы изволили учинить с ним милость для избавления общего их христианства, и показывает к тому способ: 1) чтоб ваше величество изволили к нему прямо в Грузию ввести войск своих тысяч пять или шесть и повелели засесть в его гарнизоны, объявляя, что он видит в Грузии несогласие между шляхетством; а ежели войска ваши введены будут в Грузию, то уже и поневоле принуждены будут многие его партию взять. 2) Чтоб для лучшего ему уверения изволили сделать десант в Персию тысячах в десяти или больше, чтоб отобрать у них Дербент или Шемаху, а без того вступить в войну опасен. 3) Просил, чтоб изволили сделать крепость на реке Тереке между Кабарды и гребенских козаков и посадить русский гарнизон для свободной с Грузиею коммуникации и для его охранения. И как видится, государь, по моему слабому мнению, все его предполагаемые резоны не бессильны. Вахтанг представляет о слабом нынешнем состоянии персидском, и какая будет вам собственная из оной войны польза, и как персияне оружию вашему противиться не могут; ежели вы изволите против шаха в войну вступить, он, Вахтанг, может поставить в поле своих войск от 30 до 40000 и обещается пройти до самой Гиспагани…»
Царь Петр I оказался доволен деятельностью посольства в Персии, и в марте 1719 года Артемий Волынский был произведен в полковники и назначен начальником только что основанной Астраханской губернии.
Многим «птенцам гнезда Петрова» после победы над Швецией стало казаться, что восточные империи – соседи России – теперь должны признать ее силу и возросшую роль на Востоке. Артемий Волынский был одним из советчиков Петра I – сторонников организации Персидского похода (и его участником), и в подведомственной ему Астраханской губернии он сделал немало приготовлений к предстоящей войне с Персией.
Через несколько лет, казалось, уже достигнув почти самых вершин власти, Волынский был низвергнут недругами, арестован, допрошен и 27 июня 1740 года публично казнен.