Персона нон грата

Ржанков сбросил скорость, приметив след широкого протектора «хонды» на пыльной дороге. Секунду спустя он увидел сам мотоцикл и человека в защитной куртке, почти неразличимого в разросшихся зарослях ежевики.

Ржанков мгновенно оценил обстановку. В километре от этого места была площадка торжественных построений у командно-диспетчерского пункта аэродрома, где собралась сейчас уйма народа. Геннадий Николаевич то ли услышал, то ли угадал звуки бессмертного марша «Прощание славянки»…

Заместитель командующего Группой войск генерал-лейтенант Кулемин приложил руку к козырьку фуражки. Четкий жест, заученное движение, но почему предательски подрагивают пальцы? Как совместить голос сердца и рассудка, чтобы звучали ладно и согласно, подобно столетнему маршу?

Кулемин, бывший здесь старшим по званию и возрасту, не знал. Может быть, ответ знал Чрезвычайный и Полномочный Посол, но Антон Николаевич Шестопалов на проводы не прибыл. Только что звонил пресс-атташе и вежливо объяснил Кулемину по телефону: «Видите ли, уважаемый Николай Иванович, событие не того уровня».

Не того? Кулемин смотрел на Боевое знамя полка, которое тяжелыми складками колыхалось над бетонкой, на строгие и серьезные лица вертолетчиков. Да, вероятно, есть события на «уровне посла», есть на уровне советника-посланника. А есть и такие, как сейчас, — на уровне сердца, долга и чести.

Кулемин чувствовал нарастающее напряжение. Шутки в сторону. В сторону и цветы, по традиции врученные экипажу и меньше всего нужные летчикам в полете. Дирижер военного оркестра подал знак, и смолкла музыка. Экипаж двинулся к вертолету. Камуфлированный, словно облаченный в маскировочный костюм, транспортно-боевой вертолет был готов к старту. Подъехал аэродромный «пускач». Медленно, словно нехотя, провернулся несущий винт Ми-8.

Борттехник отсоединил кабель, поднялся по трехступенчатому трапу в кабину, нагнулся, отцепил трап и забросил в грузовой отсек. Махнул на прощание кому-то рукой. Задвинул дверцу.

«Персона нон грата», — вспомнил Кулемин. Да, именно так окрестили российские войска, дислоцированные на территории страны, местные газетчики. Там, куда летят эти парни, их тоже особенно никто не ждет. До тех пор пока защитники Родины остаются нежелательными персонами, не будет покоя в тридесятом государстве.

Щелкали затворы фотоаппаратов. Небо прочертила зеленая ракета, открывая экипажу дорогу домой.

Полковник Ржанков краем глаза заметил след ракеты, растаявшей в голубизне, и больше не оборачивался. Человек, примеченный им в кустах ежевики, опустился на колено, и Геннадий Николаевич увидел на его плече гранатомет.

Ржанков врубил четвертую скорость и до предела утопил педаль газа. Он запоздало пожалел, что никогда не носил оружия. Сейчас хватило бы одного выстрела, а вместо этого придется калечить машину. Другого варианта нет.

Впрочем, нет, он был, другой вариант. Начальник военной контрразведки понял это, когда гранатометчик развернулся и вскинул свое оружие навстречу ему.

Ржанков не отвернул. Сжимая бьющий на ухабах руль машины, он успел все же разглядеть, что гранатомет одноразовый, и значит…

В лицо ударил фонтан огня.

Лоранд отбросил пустой контейнер. Сработал навык, обратившийся почти в инстинкт: бить по цели, которая идет на тебя. За спиной тлели подожженные пламенем порохового заряда кусты. На аэродроме все так же играла музыка: видимо, там не обратили внимания на хлопок портативного гранатомета. Зато наверняка заметят столб дыма, который уже поднимается над исковерканными «жигулями».

Нельзя терять ни минуты. Лоранд с трудом вывел мотоцикл на дорогу — на этот раз слишком глубоким показался кювет. Таким глубоким и крутым, что в глазах потемнело. Солнечное утро внезапно померкло, и перед Лорандом возникла дорога, уходящая в даль вечерних сумерек. Со стороны русского аэродрома по ней неспешно катил мотоциклист. Свет фары пересчитывал стволы лип. За одной из них спрятался подросток с длинноствольным «парабеллумом».

Лоранд чувствовал, как бешено колотится сердце паренька, впервые взявшего на мушку человека. Ведь тем подростком с «парабеллумом» был он сам. А мотоциклистом, как Лоранд узнал позже, русский летчик по фамилии Прокопов. Да, это все случилось здесь. Там, у поворота, прогремели выстрелы, и БМВ полетел в кювет.

Впервые за много лет Лоранд перекрестился и воззвал к небу. К Богу ли, к богине ли удачи, чтобы помогли в последний раз. Не было сил забраться в седло «хонды». Не хватало ни сил, ни воздуха.

Лоранд повторил попытку. Результат был тот же. Он чувствовал, как кровь бьется в висках быстрыми алыми молоточками, и эти молоточки выстукивали текст послания от Луки: «…но убьешь, то ты также преступник закона…»

С третьего раза Лоранд уселся на мотоцикл. Мощно взревел двигатель, и сверкающая хромом машина рванулась вперед. На дорогу выбежал старик в поношенной куртке. Это был Сильвестр Фельд, чьих кулаков Лоранд панически боялся еще в детстве.

Взвизгнули зажатые намертво тормоза. Мотоцикл пошел юзом и врезался в липу с раздвоенным стволом, что росла у поворота.