Персональный детектив

Потом они почему-то очень долго шли к Наслаждениям, хотя от дома Фальцетти это было совсем близко.

На Хуан Корф кипела очень странная жизнь. Кипела причем почти в полном молчании, хотя, судя по звукам, доносившимся с ближайших улиц и переулков, там царило и даже нарастало нервное напряжение. Над всем городом висел тревожный слитный гул множества голосов, то и дело перекрываемый истошными воплями, – там кто-то взывал о помощи, там другой кто-то исходил ненавистью или страхом. На Хуан Корф тоже, разумеется, было явно не все в порядке, только этот непорядок был тихим. По всем направлениям улицу пересекали растерянные полуодетые люди: они слепо сталкивались, слепо расходились, вдруг останавливались и начинали то осторожно ощупывать себя, то оглядываться с горьким недоумением. Большинство бродило поодиночке, однако одиноки были не все – некоторые стояли небольшими, плотными и очень странными группками, держась за руки, приподняв лица, как будто вслушивались в мелодию, идущую с неба.

Ощущение храма – вот что вдруг пришло в голову Дону. На улице Хуан Корф царило торжественное ощущение храма. Собственно, слабое подобие этого, вспомнил Дон, он уже испытывал на Хуан Корф, правда, в далеком детстве. Здесь было что-то еще, недавнее… ну, конечно же!

Дон остановился. С ним, осененные, видимо, той же мыслью, остановились и другие доны, только Фальцетти, безутешно скрививший физиономию, прошагал еще несколько шагов, прежде чем с удивлением заметил неожиданную остановку других.

Конечно же, то самое ощущение единства всех донов города! Слабый след, правда, еле напоминающий то, что совсем недавно им пришлось испытать. Взгляд Дона случайно мазнул по одной из небольших групп (четыре молодых парня, взявшихся за руки, вслушивающихся, все четверо неуловимо похожи между собой), и он понял, что «запах» кси-шока исходит именно от них. Ему захотелось подойти к ним, так же взять их за руки… и забыть к чертовой матери обо всем остальном.

Но, конечно, нельзя. Конечно и увы.

Он тряхнул головой, отгоняя кси-шоковое наваждение, и неожиданно обратил внимание еще на одну странность – на Хуан Корф не было ни одного сумасшедшего ребенка. Мелькнула слабая, дурацкая надежда: «Может быть, только мой сын свихнулся, а у остальных все в порядке?»

Нет. Жалко, но нет. Другие доны, которые присоединились к его «хвосту» позже, видели сумасшедших детей, а вот детей в здравом уме не видели.

– Послушай, парень! – позвал он молодого дона, того самого, которого они в самом начале встретили вместе со стариком. – Ты знаешь, как тебя зовут?

– Откуда?

Парень нравился Дону. Он чувствовал, что со временем тот меняется меньше других, что он больше дон, чем другие, что это его устраивает.

– Чем помочь? Приказывай, ты падишах, не я.

– Эти сумасшедшие ребятишки, с ними как-то надо решить. Надо их всех собрать и показать Врачам моторолы.

При мысли о том, что у моторолы придется что-то просить, оба недовольно скривились.

– А потом их надо будет куда-то устроить. Что-нибудь вроде приюта. Даже не знаю, есть ли такое в Париже‐100. Ты не смог бы как-то все это организовать? У меня на детишек просто не будет времени. А не делать этого нельзя.

– Да, конечно, – согласился парень. – Я… но почему я? Наверное, правильнее будет какой-нибудь женщине поручить?

– Вот и поручи. У нас-то под рукой ни одной женщины нет.

– Кроме Джосики, – продолжили они хором и одинаково скупо усмехнулись.

– Ладно. Посмотрю, что можно сделать. А ты пока за стариком моим присмотри. Похоже, в прошлой жизни мы большими друзьями были, – сказал парень.

– Для старика у меня тоже дело найдется. Где он, кстати?

– Сзади.

– Позовешь?

В отличие от своего молодого приятеля, старик знал, что его зовут Теодор Глясс, младший экологический прокурор. Целая пачка визиток мягкого камня в нагрудном кармане короткого кожаного пальто.

– Теодор, ты свой возраст чувствуешь?

– Вроде нет. Бурлю энергией, как подросток. Очень за здоровьем следил. Никаких сомнений. Не вылезал от Врачей. В этом, знаешь, есть свои плюсы.

– Тогда дело к тебе.

Теодор Глясс, действительно очень бодрый вековой старикан, посерьезнел. Это был, конечно же, дон, но с какой-то очень здоровой, моторной и притягательной примесью. «Наверное, – подумал Дон, – в „прошлой жизни“ он очень яркой личностью слыл».

– Давай.

– Ты можешь от моего имени – это очень важно, чтобы от моего имени – разослать по городу людей, чтобы всех, кто захочет, к Наслаждениям звали? Полагаю, нам понадобится как можно больше людей.

– Уже зову.

Глясс исчез.

Наконец, они подошли к Дворцу Зеленых наслаждений. Тот был, естественно, погружен во тьму, и даже фонари на аллее, ведущей к парадному крыльцу, не горели.