Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1

Отголоски обрядового поклонения отдельным видам деревьев сохранились не только в обрядовом фольклоре, мифологии, но и в карельских сказках. В одном из сюжетов старик делает для старухи ребенка из ольховой чурки. Дитя три года лежит неподвижно в люльке, а потом вдруг оживает и становится не только помощником матери, но и спасителем царской дочери и победителем девятиголового змея (СУС 650А).

Ольха почиталась многими финно-угорскими народами как священное дерево. Считалось, что оно похоже на человека, ведь под корой ольховая древесина красная. Неслучайно второе значение слова leppä – кровь, причем кровь ритуальная, и в том числе родовая, менструальная, рыбья, а также, когда больная корова доится молоком с кровью.

У саамов «покровителем охотников был Лисиб-ольмай („Ольховый человек“), хозяин леса, который наделялся обликом медведя»[244]. У саамов же во время ритуальной встречи мужчин, возвращающихся с охоты на медведя, женщины одним глазом смотрели через медный обруч и одновременно плевали им в лицо слюной, получившейся при пережевывании ольховой коры. Считалось, что «медвежья ольха» закаляет дух молодых охотников[245].

Тверские карелы именно из ольховых досок изготавливали такой сакральный предмет домашнего обихода, как стол. В Карелии материалом для столов служили не менее почитаемые сосна и береза[246].

Считалось, что без ольхи нельзя сделать кантеле, она придает инструменту красивое звучание – «голос». На юге Карелии бытовала поговорка: «Жену выстрогаю только из ольхи». Земли, на которых растет ольха, считались после обработки лучшими для выращивания хлеба. Если построенный хлев вдруг оказывался на дороге нечистой силы или на перекрестке, надо было сделать маленький ольховый плужок и перепахать им крест-накрест весь пол. В Суоярви ольху характеризовали эпитетами, которые обычно используются при описании человека: «В бору тощая ольха, а здесь на возвышенных землях и по краям полей – ольха мясистая». А сами ольшаники считались «чужой землей», потусторонним миром; карелы говорили, обращаясь к коровам: «Что вы в ольшаник идете, не держитесь мира крещеных. Midäbö työ lepikkölöih mänettö, etto ristitty-zien ilmoil kestä». Согласно карельским верованиям, если ольховка (leppylindu) пролетит под выменем, тогда корова будет доится кровью. В таком случае сцеживали молоко на ольховую щепку и читали заговор. Чтобы покрасить невод, в воду бросали ольховую кору и немного золы[247].

По представлениям карелов, ольха использовалась для борьбы с нечистой силой, так как «ольху боялась нечисть»[248]. Магическими считались пули, сделанные из ольхи или рябины. К примеру, если в лесу услышишь «свадьбу чертей», надо три раза через левое плечо выстрелить ольховой или рябиновой пулей. Если попросят еще раз выстрелить, больше уже не стрелять, и тогда услышишь вопль: «Он прострелил пятки супружеской паре!»[249]

Ветки наиболее почитаемых деревьев широко применялись в ритуальной практике, например, при изготовлении веников для поднятия лемби-славутности (самой необходимой считалась ольха). Обрядовая свадебная баня, как и любая, имевшая религиозно-магические функции, также топилась не обычными дровами. Чаще всего это были ольховые, могли использоваться и деревья, поваленные бурей или грозой. Реже применялись рябина, береза или засыхающая на корню сосна[250]. Процесс приготовления бани описывают причитания: для этого не годятся ни березовые дрова, они твердые или, дословно, жестокосердные (kova-syvämellizet – снова дерево олицетворено); ни сосновые, «печальные», следовательно, продуцирующие и такую жизнь в браке; нужны ольховые, растущие к тому же на особых местах, на «именных островочках» (imennoloil ostrovazil)[251]. Примечательно, что именно на островах очень часто в фольклоре, будь то сказки, руны или мифологическая проза, находятся иные миры.