Персонных дел мастер

И впрямь, шведы за русскими не гнались, и все три легких суденышка благополучно вернулись из сего отважного поиска. На рейде их приветствовали салютами английская, голландская и датская эскадры. Вслед за тем английский адмирал Джон Норрис, голландский командующий Граве и датские адмиралы посетили царскую шняву и согласно избрали адмирала Петра Михайлова адмиралом четырех флотов.

Но хотя Петр и стал командующим объединенных флотов и в честь этого невиданного в морской гиштории события была выбита даже памятная медаль с изображением Нептуна, увенчанного лаврами, и надписью: «Владычествует четырьмя!», из задуманной высадки в Сконе в 1716 году так ничего и не получилось, окроме воздуха в парусах.

Как это часто бывает в войнах, которые ведут коалиции, главным препятствием к десанту оказалось несогласие меж союзниками. Датчане упрямо не желали идти в поход без эскадры Габеля, застрявшего в Норвегии. В раздражении на затяжку Петр отписал Апраксину, стоявшему со своими галерами в Або и готовому нанести удар с севера, как только совершится высадка на юге, в Сконе: «Все добром делается, только датскою скоростью, жаль времени, да делать нечего».

Наконец пришло известие, что эскадра Габеля на подходе. Петр тут же поднял на своем флагмане «Ингер-манланд» походный штандарт и созвал последний совет перед походом. Одна за другой к «Ингерманланду» стали подваливать шлюпки с адмиралами. Одним из первых прибыл англичанин, сэр Джон Норрис, знакомый Петру еще по его визитам в Ревель. Адмирал прихватил с собой щеголя-дипломата, только что доставившего из Лондона тайные инструкции короля Георга I.

— Неужто русские сами смогли построить такую махину?— удивлялся молоденький джентльмен, лорнируя высоченные мачты и тяжелые пушки «Ингерманланда».

— Не только построили, но и сами ею управляют: у них теперь неплохие матросы и отменные бомбардиры!— сердито буркнул Норрис, опытным взглядом отмечая образцовый порядок на царском флагмане — палубы чисто вымыты и надраены, пушки грозно блестят, у каждого орудия стоят наготове рослые молодцы-бомбардиры. Такие умеют и будут драться, что и доказал всему миру Гангут. А вот при дворе короля Георга, кажется, совсем с ума посходили. Секретные инструкции, доставленные этим молодчиком (сэр Норрис неприязненно поглядел на щеголя-дипломата и засопел, яко бульдог), предписывали ни более ни менее как улучить час и внезапно, без объявления войны, напасть и уничтожить союзную русскую эскадру.— Попробуй ее уничтожь, ежели у русских четырнадцать таких «Ингерманландов» да иолсотни галер, готовых к абордажу! — разгневался сэр Норрис.— Да и я буду хорош: нападу, как гнусный пират, на друга и союзника! Впрочем,— здраво рассудил в конце концов сэр Норрис,— эта королевская инструкция меня не касается! Прислана она ведь из ганноверской королевской канцелярии, а не из британского Адмиралтейства!— И сэр Норрис подумал, что иногда в этом есть свое преимущество — иметь сразу два начальства. В любом случае, поднявшись на капитанский мостик, полный адмирал Норрис первым снял шляпу перед старшим флагманом вице-адмиралом Петром Михайловым. Примеру Норриса последовали голландский флагман и датчане Гульнев и Габель.

7 августа 1716 года соединенная армада снялась с рейда Копенгагена и взяла курс на Борнхольм, где, по датским сведениям, якобы появился шведский флот. Но на сем острове царил на деле мир и покой, и скоро разосланные Петром фрегаты донесли, что швед по-прежнему стоит у Карлскроны. Петр хотел прямо идти к сей фортеции и блокировать шведские корабли, чтобы потом без помех высадить десант в Сконе, но датские адмиралы упрямо не желали уходить от родных берегов. В великом гневе Петр отправил Екатерине в Копенгаген краткую записку: «О здешнем объявляем, что болтаемся тут, как молодые лошади в карете... Ибо коренные сволочь хотят, да пристяжные не дают, чего для я намерен скоро к вам быть».

И впрямь, уже через неделю вся грозная соединенная флотилия, не сделав ни одного выстрела, вернулась в Копенгаген. И снова в королевском замке начались бесконечные балы и маскарады. Меж тем по городу ганноверским послом Фабрицием был пущен слух, что русские готовы внезапно захватить датскую столицу. Король Фредерик был столь перепуган слухами, что приказал срочно собирать конное ополчение против своего недавнего друга и союзника.

Роман, вернувшийся по выходе Петра в море в свой полк, стоявший в Ютландии, узнал новость о королевских приготовлениях от соседнего помещика, у которого покупал сено для лошадей.

— Сено больше вам не продаю! — заявил спесивый датский барон. — Сами в поход идем!

— Против шведа?— наивно спросил Роман.

— А хотя бы и против вас! — брякнул сгоряча барон.

Увидев, что и впрямь по королевскому приказу вооружается вся округа, Роман решил уведомить царя и поспешил в Копенгаген.

— Господин полковник, гляньте, ворота-то в город у нас перед самым носом захлопнули!— удивился молоденький подпоручик, ходивший у Романа в адъютантах.