Перспективная работа

Когда Болльнов взял в руки книгу заказов Андерсена, на его лице не отразилось никаких признаков разочарования или недовольства. Он деловито зарегистрировал итог, сделал пометку в своем ежедневнике и попросил Андерсена рассказать о том, как прошел его первый рабочий день. Он хотел знать, как люди реагируют на его предложение, проявляют ли они в принципе интерес к новому словарю, предлагал ли им Андерсен полистать богато иллюстрированное издание и говорил ли, когда ему это казалось уместным, о возможности оплаты в рассрочку. Отчет Андерсена он выслушал благосклонно, его рассказ порой веселил его или заставлял удивленно качать головой. В конце концов, он заявил, что в любой профессии требуется немного везения, особенно в самом начале. Потом он очистил мандарин, разломил его и угостил Андерсена. Болльнов ел мандарин и одновременно пересчитывал бланки заказов, которые ему оставил Штюббс, Андерсен следил за подсчетом, у него получилось одиннадцать. Ему вдруг захотелось извиниться за свой жалкий результат и заверить, что в дальнейшем он сделает все, чтобы оправдать возлагаемые на него надежды. Однако Болльнов опередил его, посоветовал не падать духом и, как он выразился, дальше идти по следу.

Получив кучу проспектов — гораздо больше, чем он сам сумел бы раздать, — Андерсен уже повернулся к двери, и тут ему вспомнилась ошибка, которую он обнаружил в демонстрационном экземпляре. Он снова вернулся к столу и поделился с Болльновом своим открытием — вовсе не затем, чтобы козырнуть знаниями, а скорее, чтобы посоветоваться. Он считает себя обязанным обратить внимание подписчиков словаря на ошибку и хочет лишь убедиться в том, что Болльнов его позицию разделяет. Тот взял со стеллажа первый том словаря, раскрыл в нужном месте, внимательно прочитал текст статьи «Цицерон», поднял глаза и впервые стал рассматривать Андерсена со снисходительным видом. Затем он спросил, на что Андерсен рассчитывает, если станет указывать на одну-единственную абсолютно несущественную ошибку, и как бы мимоходом заметил, что дефект словаря, на который подписчику укажут, вряд ли будет способствовать удачной торговле.

— Да кому он известен, этот Квинтилиан? — наконец спросил он.

Заметив, что Андерсен продолжает колебаться, Болльнов предоставил решать ему самому.

— Вы сами сообразите, что можно делать, а что нет, — заметил он. — Сами сумеете взвесить риски.

Прочитав записку, которая лежала под стаканом на кухонном столе, Андерсен сразу же вышел из дома и поехал на автобусе в больницу, где работала Кристиана. Как она его и просила, он прошел в кафетерий, где всегда было многолюдно, сел за только что освободившийся угловой столик и заказал чаю. Он разглядывал свое расплывчатое отражение в больших стеклах окна и прислушивался к приглушенным разговорам пациентов с их посетителями. Андерсена всегда поражала та непосредственность, с которой больные, в пижамах, с загипсованными руками и перевязанными головами, сидели за столиками, курили, демонстрировали своим близким залепленные пластырем животы и учились обращаться с новенькими костылями. Ему казалось, что некоторым из них хочется выставить свои страдания напоказ, вызвать восхищение перенесенными операциями — это читалось в их взглядах.

По лицу Кристианы было видно, как она торопится, она лишь мимоходом отвечала на приветствия некоторых больных, а когда один темнокожий пациент взял ее за руку, недовольно ее отдернула. Отказавшись от чая, она сказала:

— Хорошо, что ты пришел, Арно. — И передала ему сложенный лист бумаги. Андерсен пробежал глазами счет из автомастерской и удивленно уставился на итоговую сумму:

— Но это же невероятно — шестьсот двадцать марок!

— Тогда посмотри, сколько они сделали, — возразила Кристиана. — Поменяли тормозные колодки, дворники и поворотник. Я же тебе говорила, что у нас будут большие траты.

Он растерянно изучал отдельные пункты счета, читал ничего не говорящие ему слова, повторял технические термины, казавшиеся загадочными, перед ним открывался мир чужих понятий, в котором он чувствовал себя совершенно беспомощным. Он услышал голос Кристианы:

— Вечно это лавирование, это хождение по канату, постоянный страх, что произойдет нечто непредвиденное.

Он поднял голову и сказал:

— Не тревожься, в «Тритоне» я еще не могу просить аванс, пока что нет, думаю, кое-что нам одолжит моя мать, она наверняка уже забыла, когда я занимал у нее в последний раз.

Сначала он подумал, что обознался, однако человек, внезапно показавшийся за спиной Кристианы, был действительно Штюббсом. Он осматривался в поисках места и, заметив Андерсена, подошел к их столу. Штюббс обрадовался встрече и, не успел Андерсен рта раскрыть, как он поклонился Кристиане и представился коллегой ее мужа в совместном служении делу будущего. Чтобы привлечь внимание официантки, он щелкнул пальцами и заказал апельсиновый сок. Ему понравилась форма медсестры, в которой была Кристиана, о чем он немедленно ей сообщил, признавшись, что этот наряд одновременно вызывает уважение и пробуждает надежды. Искоса взглянув на Андерсена, он добавил: