Перст судьбы. Лирин

– Этот тан оказался на диво крепким, моя госпожа. Даю руку на отсечение – он двужильный. Даже сознание ни разу не потерял. Только…

– Что «только»? – забывшись, Лирин подалась вперед.

Палач слегка замялся.

– Ну… немного столб попортил. Едва не выкорчевал из земли. Да и грыз он его от боли.

Девушка ошеломленно переспросила:

– Грыз?

– Чтобы не кричать. Он настоящий воин.

Это было сказано с уважением, которого дворцовый палач не скрывал.

– Тогда, куда его понесли? В святилище?

– Нет, госпожа. В лазарет.

Лирин с трудом удержалась от облегченного вздоха. Только немного прикрыла глаза, мысленно благодаря Бенгет за эту милость.

– Он… сильно пострадал?

Она старалась говорить ровно, но голос все равно предательски дрогнул. Девушка надеялась, что этой секундной слабости никто не заметил. А если кто-то и обратил внимание на то, что голос наследницы дрожит, то не придал этому значения.

Как же она ошибалась!

– Если прикажете, он уже завтра будет отправлен в шагран и сможет тренироваться, – ответил палач.

– Вижу, Мелек была права. Тебя беспокоит здоровье этого тана? – усмехнулась Аини, с интересом наблюдая за сестрой. – Не переживай, он живучий. Через недельку станет как новенький.

Лирин невольно передернула плечами. Девчонка начинала ее раздражать. Развернувшись к ней, девушка сухо поинтересовалась:

– Это тебе тоже Мелек сказала? Не слишком ли много она берет на себя? Кажется, в обязанности дворцовой жрицы не входит слежка за личной жизнью наследницы?

Аини тут же отвела взгляд, словно почувствовала, что перешла границы дозволенного. Опустила ресницы и сделала вид, что ее внезапно заинтересовала вышивка на подоле.

Лирин пару секунд продолжала прожигать взглядом черноволосый затылок сестры. Потом обернулась к палачу и спокойно сказала:

– Пусть этот тан находится в лазарете, пока его раны не заживут. И проследите, чтобы за ним был самый лучший уход.

Если палач и удивился, услышав эти слова, то не посмел подать вида. Но в глазах Аини блеснуло что-то, похожее на торжество. Вот только этого блеска никто не увидел, уж очень тщательно она рассматривала цветы на своей тунике, вышитые дворцовыми мастерами.

Лирин поднялась, стараясь сохранить царственную осанку. Вслед за ней тут же вскочили рабы, готовые сопровождать свою госпожу. Обернувшись, девушка окинула задумчивым взглядом медленно расходившуюся толпу и желтый песок, заляпанный бурыми пятнами крови, и тихо, словно самой себе, произнесла:

– Он должен быть жив и здоров, когда придет время Игр. И должен в них победить.

Глава 16

Покинув площадь, Лирин вернулась в свои покои. В душе царило смятение. Раз за разом девушка прокручивала в памяти разговор с Аини, пытаясь понять, что именно заставило ее почувствовать беспокойство. Вроде бы обычная болтовня, ничем не подкрепленные намеки, глупые подозрения… Но было что-то еще, не видимое на поверхности, но засевшее глубоко внутри острой колючкой. И эта колючка беспокоила и раздражала.

А еще мысли об Эйхарде не давали сосредоточиться.

Лирин гнала их от себя, но они возвращались с завидным упорством, будто этот мужчина обрел над ней незримую власть. Завладел ее чувствами и желаниями. Она постоянно возвращалась к тому моменту, когда увидела, как его тело, словно мешок, тащат по песку в сторону святилища. И каждый раз, стоило об этом подумать, сердце сжималось от тревоги и страха.

Что с ним? Жив ли он? Насколько сильно пострадал? Насколько глубоки его раны?

Хотелось вскочить и бежать в лазарет. Проверить, не обманул ли палач. Узнать, там ли находится Эйхард, не нуждается ли он в ее помощи.

Глупая!

Конечно, он в ее помощи не нуждается. Скорее всего, он ненавидит ее сейчас так же, как ненавидел Ульнару. Ведь она, Лирин, по сути, сделала с ним то же самое, что до нее делала предыдущая хозяйка.

Она пыталась его сломать.

Пыталась поставить на одну ступень с остальными рабами, забыв, что он свободный мужчина. Забыв, что он воин.

Или не желая об этом помнить.

Она могла бы долго копаться в себе, выискивая причины ярости, обрушившейся на Эйхарда. Но истина лежала на поверхности. Так близко, что она в упор отказывалась ее замечать.

Окруженная раболепными и покорными мужчинами, живущими только ради того, чтобы удовлетворять ее прихоти, она до сих пор не могла забыть и отпустить то, что случилось с ней в старом трактире. И Эйхард был для нее не просто человеком, принесенным в жертву ее безоблачному будущему, он был олицетворением насилия, которое она пережила.

Лирин металась в своих покоях, как львица в клетке. То бросалась к окну, до боли в глазах вглядываясь в залитый солнечным светом фруктовый сад, то падала в кресло и дрожащими руками подносила ко рту бокал с виноградным вином. Прихлебывала и давилась, нервно ломая пальцы. Терла виски, пытаясь вернуть себе самообладание. Но даже вино не помогало обрести душевное равновесие.