Перстень Агируса

— Может быть мне снова приснится мисс Тэтчер...

Парни вернулись в Мейсен Мэнор, когда стемнело. Поужинав, мы все отправились пить кофе в зимний сад — там, в окружении растений, беседовать приятней, чем в комнатах. В этот раз с нами были трое Слейтеров. Самым большим сюрпризом оказалось появление Сони Складовски. Она вошла последней и остановилась, смущенно улыбаясь. Я подбежала к подруге и обняла ее:

— Соня, привет, я очень рада!

— Я тоже, у меня голова идет кругом от всего, что происходит в последние дни. Со мной занимается Рэйчел, рассказывает кто мы такие, как надо себя вести.

— Ты ведь теперь агирус, Соня? Замечаешь в себе что-нибудь необычное?

— Я еще не поняла, просто очень хорошо себя чувствую и сил прибавилось. Мне нравится.

 К нам подошел Джереми. Он управлял делами на ферме Фостеров и ему было о чем поговорить с Соней. Дик и Эми стояли поодаль и переговаривались. Моя подруга не выглядела веселой.

Марк усадил меня рядом с собой на скамейку у маленького бассейна с голубыми лотосами и подал мне чашку кофе. Все собравшиеся в зимнем саду семь человек казались то ли уставшими, то ли встревоженными.

Профессор погладил сонного ручного попугая — тот сидел на спинке садового стула и задумчиво чесал лапой клюв. Птица была крупная — размером чуть ли не с курицу. Когда профессор уселся на этот же стул, попугай принялся ласково теребить его за ухо. Альфред Мейсен отмахнулся от птичьих нежностей, пересел на другой стул, который стоял возле высокого куста вьющейся розы и сказал:

— Некоторым из вас уже известна новость, касающаяся Евы Фостер.

Он замолчал, оглядел слушателей, потом поднял глаза вверх и, увидев свисающий цветок розы, усмехнулся:

— Это я удачно сел именно здесь. Сказанное под розой считается страшной тайной, которую нельзя никому выдавать. Итак, помните — Sub rosa dictum ⁶¹— и слушайте!

У меня для вас есть хорошие новости и плохие. И те, и другие касаются Евы Фостер. Вам известно, что семь дней назад она выпила зараженную воду, которую ей подсунула темная лошадка Эллинор, и превратилась в мамбула. К счастью для Евы, первыми ее жертвами стали овцы, а, как известно, кровь живой овцы является снотворным для всех видов зомби, к тому же она замедляет разрушительные процессы в обреченном зомби-организме.

Мы нашли Еву спящей, перевезли ее в Мейсен Мэнор и немедленно принялись за лечение. Я заменил ужасную мамбульскую кровь на искусственную жидкость, мне помогла в этом Анна, — легкий поклон в мою сторону, — что также позволило затормозить губительные процессы. В тот же день мы ввели в тело бедной женщины наш состав «Спиритус» и лекарство Анны против смертельной лихорадки. Соня, укушенная матерью, получила точно такое же лечение и благополучно превратилась в агируса (как и кот Питкин). Но миссис Фостер оставалась мамбулом.

Разница между этими случаями заключалась во времени. Соня приняла лечение сразу же после заражения, мозг не пострадал — все было сделано быстро и она избежала превращения в мамбула. А Еву мы получили уже в прискорбнейшем состоянии...

Что было делать? Для спасения мозга бедной женщины пришлось погрузить ее в искусственную кому, а я, тем временем, использовал все мыслимые средства, чтобы вернуть пациентку в человеческую сущность.

Но Ева лежала в коме и ничего не помогало, она оставалась мамбулом, а я не собирался сдаваться, решив бороться за нее до конца и призвав на помощь Марка. Нам пришла в голову интересная идея.

Мы заставили мозг Евы воспалиться, надеясь на то, что залечивая его, организм восстановит разрушенные участки. Добиться воспаления мозга у мамбула оказалось трудным делом, что только не пошло в ход! И химические препараты, и воздействие на голову жаром и холодом, и сотрясения...

Я вдруг представила гротескную картину, как ученые делали это: совали голову Евы то в печку, то в холодильник, трясли ее и били по ней деревянным молотком, мне почему-то стало смешно, я не сдержалась и захихикала, отвернувшись и поднеся руки к лицу.

Профессор возмущенно посмотрел на меня — я, содрогаясь от смеха, выдавила из себя:

— Простите, сэр..., — и снова рассмеялась.