Перстень без камня

Обувшись, Брайзен-Фаулены поспешили к тому месту, где Тильдинна рассмотрела струйку дыма. Оба совершенно окоченели. Ноги после ледяной воды жгло словно огнем. По сторонам ни Вальерд, ни Тильдинна не смотрели. Они карабкались по скалам с похвальной целеустремленностью и вскоре оказались перед расселиной. Ход вглубь загораживал неуклюжий щит, сплетенный из веток. Супруги Брайзен-Фаулен не стали задаваться вопросом, хотят ли их видеть хозяева. Они натерпелись достаточно, чтобы отбросить условности. Возможно, в этом и состоит смысл приключений?

— Эй, кто тут есть? — воззвал Вальерд, отодвигая в сторону плетеную дверь.

Не дожидаясь ответа, они вошли внутрь.

* * *

— Ты куда лезешь? Жизнью, что ли, не дорожишь?

Сердитый окрик остановил полного лысоватого южанина, который готовился ступить на трап шхуны. Из кокпита невзрачного суденышка появился капитан Бван Атен. Губы у капитана были замаслены, по рукам стекал жир — его явно оторвали от трапезы.

— Извините, — без особого стеснения и даже с некоторым высокомерием сказал нарушитель. — Я просто хотел спросить…

— Спросить! — Капитан Атен выкатил глаза. — Помоги мне Небо! Он хотел спросить!

— И что тут такого?

Представительный южанин явно не понимал, в чем дело. На пирсе слушали разговор главы семейства с моряком его дородная супруга и трое детей.

— Отдыхающие, — сплюнул Бван Атен. Слово у него прозвучало как ругательство. — Себя не жалко, детей бы своих пожалел!

— Да объясни ты толком! — не выдержал южанин.

Он никак не мог взять в толк, отчего малопочтенного вида моряк, вместо того чтобы заискивать перед богатым соотечественником, ведет себя вызывающе.

Капитан Атен вздохнул и вытер жирные руки о засаленные штаны.

— Ты читать умеешь? — раздраженно спросил он.

Смуглое лицо его собеседника слегка порозовело.

— Сударь! — возмущенно выдохнул толстяк. — Я старший письмописец в имперском управлении по делам овцеводства…

— Верю, умеешь, — перебил его Бван Атен. — Так отчего ж не читаешь?

Он ткнул корявым пальцем в табличку на веревке, натянутой поперек сходней.

— Да я не видел, что тут написано… — смущенно пробормотал чиновник.

— На двух языках ведь писал! — сокрушенно воздел руки капитан Атен. — Отдельно для южных дураков, отдельно для северных. И даже для неграмотных рисунок начертил! Нет, мало им… Читай теперь! Вслух читай!

Ошалевший письмописец покорился требованию.

— «Проклято, — прочитал он упавшим голосом. — Не входить».

— А нарисовано что? — продолжал добиваться Бван Атен. — Что, я тебя спрашиваю?!

— Рисунок какой-то, — неуверенно сказал толстяк.

Капитан Атен зарычал не хуже великолепного Мбо Ун Бхе.

— Череп! — подал голос младший из детишек чиновника. — Череп и кости!

— Вот, — удовлетворенно проворчал Бван Атен. — Сынок твой, и тот умнее папаши. Разглядел знак опасности. Небось не полез бы на борт!

— Полез бы! — пискнул мальчишка. — Потому что интере…

Мать зажала ему рот рукой.

Грозный капитан неожиданно ухмыльнулся.

— Ладно, — сказал он. — Зачем ты-то ко мне лез? Чего спросить хотел?

— А…

Толстяк медленно приходил в себя. Сначала к нему вернулось дыхание, затем чувство собственного достоинства.

— В общем-то, меня сюда направили, — сообщил он. — Точнее, мне сказали в управлении порта, что именно этот причал служит стоянкой легендарному кораблю-призраку. Я полагал переговорить с капитаном, не согласится ли он за умеренную плату прокатить нас… Ну, знаете, чтобы детям было что вспомнить… Но вместо корабля-призрака увидел вашу посудину… хм… то есть я хотел сказать — ваше судно, вот и решил спросить, не знаете ли вы, когда прибудет легендарный фрегат. Хм…

— Великое Небо! — восхищенно произнес Бван Атен. — Ты даже больший идиот, чем мне показалось! Послушай, ты, писец…

— Письмописец! — перебил толстяк. — И прекратите меня оскорблять!

— Писец, — решительно повторил Атен. — Потому что каждый человек — сам писец своего счастья! Так вот, сударь хороший, да будет тебе известно — если кто ступил на палубу корабля-призрака, тот уж проклят навек! Понятно? И кто захочет прокатиться на корабле-призраке, тот будет кататься на нем до скончания дней — да не своих, а корабля. Ясно тебе? Завтра сможешь полюбоваться легендарным фрегатом во время карнавала. Издалека полюбоваться, с берега, ты все понял? А теперь проваливай! Кыш отсюда!

Толстяк открыл рот, собираясь сказать что-то еще, но закрыл и повернулся уходить. Что-то он все-таки понял такое, неуютное, что заставило его поспешить прочь. Взволнованная супруга чиновника потащила за собой детей. Младшенький вдруг вырвался, подбежал к жалкому суденышку и уставился на капитана Атена в упор. Глаза его горели.

— А правда, что вам не страшен любой шторм, капитан? — выдохнул он.

— Правда, — улыбнулся Бван Атен. — Погоди-ка минутку.

Он вытащил из кармана ржавый гвоздь.

— Возьми, — капитан перегнулся через борт и протянул гвоздь малышу. — На крайнем севере Великого океана, куда надо идти сквозь полосу ужасных штормов, я нашел вмерзшую в лед бригантину без экипажа. Я взял его на память, а теперь отдаю тебе.

— Почему мне?

Мальчишка принял гвоздь благоговейно, как реликвию.