Перстень Борджиа

Теперь он мог обдумать случившееся, хотя мысли эти не доставили ему радости. Он уже знал наверняка, что угодил в западню. Высокочувствительный микрофон, подаренный женщиной после ночи любви, означает только одно: его намерены шантажировать.

Паттерсон, конечно, понимал, что все сказанное в номере отеля записано на пленку. Подарив микрофон, Шейла сказала ему об этом. И вопрос лишь в том, каким образом намерена она использовать эту пленку. Когда начнется шантаж? Что она запросит?

Виски помогло ему успокоиться. Он вновь прокрутил в голове разговор с Шейлой. Как же ловко подцепила она его. Он разве что не расписался на магнитофонной ленте. Я, Кристофер Паттерсон, ответственно заявляю, что из всех женщин, с которыми я спал, Шейла Олдхилл… Простенько и без затей. А что он еще наговорил о миссис Морели-Джонсон!

Если пленка попадет в руки старушки, на нем можно ставить крест. Мало того, что ему ничего не обломится с завещания, его просто выгонят из банка. Такими клиентами не бросаются. А какая женщина, услышав такие слова, сказанные про нее в спальне мотеля, не потребует головы говорившего?

Но уступит ли он шантажу? Если ему предложат выкупить пленку при полной гарантии, что дубликата нет, он, пожалуй, заплатит. Но дубликат наверняка объявится.

Паттерсон допил виски, к сандвичу он и не притронулся.

Но Шейла должна знать, что денег у него не много. Сколько она хочет выдоить из него? Пять тысяч долларов? Но тут он вспомнил ее слова о том, что старушка оставляет ему сто тысяч долларов в год до самой смерти. Теперь-то он не сомневался, что миссис Морели-Джонсон не откровенничала с Шейлой. Должно быть, она узнала об этом, если узнала, роясь в бумагах старушки, пока той не было дома. И поняла, что наткнулась на золотую жилу. И тут Паттерсон покачал головой. Нет, он идет в неправильном направлении. Деньги достанутся ему лишь после смерти старушки, когда пленкой его уже не пошантажируешь. Дело, значит, в другом. И замысел, похоже, похитрее.

Паттерсон закурил.

В конце концов он решил, что обязан, несмотря на риск, прочитать завещание миссис Морели-Джонсон. Только оно могло стать ключом к намерениям Шейлы. Ему будет легче говорить с ней, если он убедится, что действительно унаследует столь крупную сумму. Вот тут до него дошло, что он не сможет послать Шейлу к чертовой матери, если ему отписаны-таки эти сто тысяч ежегодно. Из-за этой пленки его не только выгонят с работы. Миссис Морели-Джонсон без колебаний вычеркнет его из завещания. У Паттерсона защемило в груди. Лучше уж заплатить шантажистке, но сначала надо удостовериться, что старушка оставила ему такие деньги. Это необходило знать наверняка!

Полчаса спустя, вернувшись в свой кабинет, Паттерсон достал из ящика стола лист почтовой бумаги отеля «Плаза-Бич», на них он печатал письма на подпись старушке, вставил его в портативную пишущую машинку и написал:

«Дорогой мистер Паттерсон!

В последнее время я стала такой забывчивой, что не могу вспомнить кое-какие подробности моего завещания. Вас не затруднит выкроить несколько минут и привезти его мне? Конверт с завещанием, если я не ошибаюсь, хранится в банке.

С нетерпением жду вас».

Паттерсон поставил дату, перечитал письмо, решил, что оно не вызовет подозрений Феллоуза. Старушка и не могла писать иначе. Из бюро он достал папку с документами, касающимися вкладов миссис Морели-Джонсон.

За двадцать минут он подготовил нужные бумаги, среди них положил и письмо. А потом позвонил в «Плаза-Бич».

Телефонистка соединила его с квартирой миссис Морели-Джонсон. Трубку сняла Шейла. От ее спокойного, ровного голоса на Паттерсона повеяло ледяным холодом.

– Это Крис Паттерсон. Добрый день, мисс Олдхилл. Будьте так любезны, спросите миссис Морели-Джонсон, могу ли я заглянуть к ней на пять минут через полчаса. Я привезу документы, которые она должна подписать.

– Одну секунду, мистер Паттерсон. – Никаких эмоций, словно ему ответил не человек, а робот. И после короткой паузы: – Миссис Морели-Джонсон уедет в половине пятого. Если вы сможете приехать сейчас же…

– Уже еду. – И Паттерсон положил трубку.

Посидел, глядя на полированную поверхность стола, прислушиваясь к учащенному биению сердца. Ну, другого выхода нет. Он должен знать. Под угрозой шантажа придется рискнуть. Он должен знать!

Через двадцать минут он уже нажимал кнопку звонка квартиры в пентхаусе отеля «Плаза-Бич». Дверь открыла Шейла. Ему удалось совладать с нервами, и он одарил компаньонку миссис Морели-Джонсон привычной теплой улыбкой, словно ничего между ними и не произошло. Да и она ничем не выдала себя. То же спокойствие лица, те же очки, та же скромная прическа.

Шейла отступила в сторону.

– Пожалуйста, заходите, мистер Паттерсон. Миссис Морели-Джонсон на террасе. Она ждет вас.

Неужели это та самая женщина, что так страстно извивалась под ним всего пятнадцать часов назад, думал Паттерсон, переступая через порог. Ладно, сука, артистка ты неплохая… Но мы еще посмотрим, кто кого.

– Благодарю вас. Миссис Морели-Джонсон не жалуется на самочувствие?