Перстень Григория Распутина

– Я испугаюсь? Да я раньше вас научалась с этого сарая спрыгивать! Забыл? – выставляя ногу вперед и упирая кулаки в бока, напомнила Лида.

– Эй вы, спорщики! – окликнул Боря, не давая ввязаться в их обычные баталии. – Хватит вам как маленьким, мы тут важное дело обсуждаем, а вы споры-разговоры устраиваете. Давай, Лида, отвечай, да или нет?

– Да, – с вызовом глядя на Толика, ответила Лида.

– Ну, вот и ладно. А теперь давайте разделимся. Вы с Толиком свою парадную опросите, а заодно четвертую и пятую, а мы с Родькой свою и вторую и третью, – распорядился Боря. – Встречаемся через час. Но вы не только ребят спрашивайте, но и взрослых. И давайте так похитрее, а то погонят в шею.

– Вот именно, – поддакнула ему Лида. – Надо как-то издалека, по-умному. – И с сомнением посмотрела на Толика.

Тот только плечами пожал и спрыгнул с сарая. Вслед за ним спрыгнули остальные, вызвав этим поступком восхищенные взгляды игравшей во дворе малышни. Сарай был высокий.

– Баба Оля, ну вы же целый день дома, неужели не видели? Вы же у окна всегда сидите, – не отставала от соседки Лида.

– И что, что сижу? Что я, бездельничаю? Вон за вчера пододеяльник заштопала, да носки зятю, да Петькины брюки. Опять все коленки драные. Только успевай заплаты ставить. Есть мне, когда смотреть?

– Ну, баба Оля, – сложив брови домиком и сделав печальное личико, продолжала ныть Лида.

– Ох ты господи, ну что с вами делать? – откладывая шитье, вздохнула баба Оля. – В котором часу, говоришь?

– С половины пятого до половины шестого, – обрадовалась Лида, Толик стоял за ее спиной и помалкивал.

– Ага, около пяти, значит… Гм. Генка домой возвращался из восьмой квартиры. Потом Валентина с дочкой прошла. Дарья Кузьминична со службы вернулась, Петр Петрович, а за ним Шурка с приятелем из девятой. А по черной лестнице Клавдия с ухажером, Тимофей Ильич с двадцать седьмой, Антонина из тридцать первой, Захар Михалыч с двадцать девятой, и потом Виктор, а потом Семен Григорьевич. Ну, вроде все, Константин Макарыч уже после шести пришел.

– Ну, баба Оля! – в восхищении заметил Толик. – Вот это память! Вот бы вы за меня экзамен по истории сдали, точно бы «отлично» получил!

– На память не жалуюсь, – довольно проговорила баба Оля, снова берясь за шитье, – а про экзамены, сам учиться должон. Нече на других надеяться.

– Ну, что я тебе говорила? – перепрыгивая через две ступеньки, самодовольно спросила Лида. – С бабой Олей справочное бюро не нужно. Главное, уговорить. Мне дед рассказывал, что баба Ольга в молодости подпольной связной работала. С тех пор не очень-то она болтать любит. Потому как раньше «болтливых» царская охранка тут же хватала, и уж тогда конец. Либо тюрьма, либо ссылка. А самых опасных и повесить могли! – с восхищением рассказывала Лида.

– Это кто в подполье, баба Оля? – насмешливо переспросил Толик.

– А ты, глупый дурачок, думаешь, она всегда бабушкой была? Да она тридцать лет назад примерно как наша Галина Гавриловна была.

– Да ну?

– Вот те и «да ну», – передразнила его Лида. – Считать учись!

Толик, сдвинув кепку на нос, почесал затылок.

Родику с Борей похвастаться было нечем. Их парадную вдоль и поперек прошерстили луровцы (Ленинградский уголовный розыск). Обход соседних подъездов тоже ничего интересного не дал.

– Знаешь, а давай с Сенькой Горло поговорим, а? Вот уж кто может нам помочь. Он со своими приятелями в таком обществе трется, мог что-нибудь и слышать. Что думаешь? – выходя с Родькой не солоно хлебавши из третьей парадной, предложил Борис.

– С Сенькой? – с сомнением наморщил нос Родион. – Да мы же с ним вроде как воюем.