Перстень Григория Распутина

Осадок от общения с семейкой Кавинских остался самый неприятный.

И вот теперь Саня, утомленный физически и истощенный морально, плелся к дому, мечтая о сытном ужине и мягкой постели. Даже телик смотреть не хотелось, Кавинские с лихвой заменили ему и «Камеди Клаб», и шоу Малахова, и «Уральские Пельмени», и прочие развлекательные передачи.

Саня свернул к подъезду с чувством марафонца, который уже видит финишную ленточку, вкладывает в последний рывок все силы, и…

– Ну, ты вообще даешь! – услышал Саня за спиной нахальный, укоризненный голос. – Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени? Я тебя уже часа два жду.

В первый миг Саня чуть было не поддался искушению быстренько прошмыгнуть в подъезд, притворившись глухим, но здравый смысл и чувство собственного достоинства удержали его от столь бессмысленного поступка. Бессмысленного потому, что она все равно прорвется внутрь, да еще и допытываться станет, что это он от нее бегает.

А потому Саня остановился в шаге от двери и, устало обернувшись, увидел то, что и ожидал. На лавочке у подъезда сидела Алиса.

– Ты что здесь делаешь? – в тон ей, пренебрегая приветствием, спросил Саня.

– Что-что? Тебя жду. Мать твоя меня в квартиру не пустила, – пожала плечами, поднимаясь с лавочки, Алиса.

– Ты что, уже и наверх сходила? – несколько растерялся от такой предприимчивости Саня.

– Ну, а как бы я узнала, что тебя дома нет? – постучала себе по лбу Алиса. – Ну, что, пошли?

– Куда и зачем? – не трогаясь с места, уточнил Саня.

Нет, он вовсе не возражал против легкого необременительного романчика, даже с этой рыжей пигалицей, для снятия нервного напряжения, так сказать, но вот роль бесплатной ночлежки его никак не устраивала, а потому Алиса в его квартире желанным гостем не была.

– Да ладно, не вредничай. Я хороших людей сразу вижу. У меня на них нюх, с детства, – повисая на Саниной руке, поделилась Алиса. – Мне деваться некуда. Ну не на улице же мне спать?

– К родителям не пробовала махнуть? Или тебе мои больше нравятся? – хмуро, без намека на шутливость спросил Саня.

– Вообще-то нет. Мать у тебя больно озабоченная. Кто ты, да зачем ты, и все время на «ты», как будто я к ней в невестки набиваюсь! – возмущенно пожала плечиками Алиса.

– Ну, а к своему что ж не идешь? Боишься или опять поругались? – пропустив замечание о матери мимо ушей, спросил Саня.

– А, так, поцапались. Он вообще взбесился. Вещи мои на лестницу выкинул, пришлось их к матери тащить.

– Ну, вот и оставалась бы там.

– Где? У материного хахаля на голове?

– Про хахаля ты вчера не говорила, – не дал запутать себя Саня. Хваткая и навязчивая Алиса действовала ему на нервы.

– Не говорила. Потому что сама не знала, – сердито куда-то в сторону буркнула Алиса. – Она его два месяца назад привела. А мне сказала, раз я до сих пор где-то шлялась, могу и дальше продолжать в том же роде, а у них места нет. – На этот раз в голосе Алисы прозвучала почти детская обида, а вглядевшись в ее лицо, Саня понял, что она вот-вот заревет, так что про подруг спрашивать не стал. А просто, потянув у нее с плеча рюкзачок, проговорил:

– Ладно уж, приючу на время. Только не рассчитывай, что это затянется, я только с виду такой добрый, и то, наверное, потому, что уставший.

Алиса в секунду повеселела, чмокнула Саню в щеку и вперед него шмыгнула в парадную. Ну, лиса, крякнул Саня, понимая, что его, кажется, обдурили.

– Шурик, это ты? – раздался из комнаты мамин голос, когда Саня захлопнул входную дверь.

– Я, мам, – ответил Саня, скидывая кроссовки, а Алиса быстренько проскользнула к нему в комнату.

– Кушать хочешь, сыночек? – проскрипев диваном, вышла в коридор мама, крупная, румяная, с кудрявой прической на голове.

– Да, мама, очень. Мне, знаешь, на поднос, четыре куска хлеба с маслом, что у нас там из еды? – прикидывая в уме, что накормить надо еще и Алису, распоряжался Саня.

– «Селедка под шубой» и молоденькая картошечка, остыла, конечно, давно, но я ее сейчас быстренько обжарю.

– О! Накладывай всего и побольше, я у себя поем, перед теликом. Устал как собака, ноги не держат, – пожаловался Саня и, в общем-то, не соврал.

– Бедный ты мой. Сейчас накрою и принесу. Отец-то спит давно, я тебя сейчас накормлю и тоже лягу.

– Спасибо, мам, – чмокнул ее в щеку Саня, а сам поспешил переодеваться и мыть руки, чтобы самому забрать поднос.

Если бы мама увидела Алису, вою было бы на весь дом. Она страшно боялась, что Саню окрутит какая-нибудь прошмандовка, вотрется в их семью, пропишется в квартиру, а уж дальше известно как бывает! А потому ревностно охраняла своего сына, считая каждую девицу, появляющуюся на их пороге, той самой злонамеренной прошмандовкой, и регулярно приводила ему на смотрины, тихих страшненьких очкастых мымр, работающих воспитателями в ее детском саду. Точнее, сад был государственным, но она им заведовала и считала собственной вотчиной.

Сане удалось перехватить у мамы поднос, и, пожелав ей спокойной ночи, он захлопнул перед носом родительницы дверь собственной комнаты.

– На вот, ложек две, а уж есть придется из одной тарелки, – ставя поднос на стол, шепотом пояснил Саня.