Перстень Калиостро

– Да вот, Потапыч. Погляди, женщина фотографию принесла, пилоцереус Пульпика вроде бы цветет.

Потапыч достал из кармана сломанные очки, склеенные изолентой, водрузил их на нос и уставился на карточку. Через минуту созерцания он изрек:

– Она, Пульпика! Я же ее, холеру, в личность знаю – это Гусева Василия Николаевича. Звал он меня смотреть, как она цветет.

– А когда это было? – высунулась Надежда.

Потапыч, неприятно изумленный, уставился на нее сквозь очки:

– Это что ж такое? Баба – в нашем клубе? Мать честная! До чего дожили! Вы что же, гражданочка, тоже кактусы разводите?

– Да нет, я так, спросить только… – стушевалась Надежда.

– А-а, – протянул Потапыч, – это ничего. Это можно. А я уж испугался – бабы кактусы начали разводить… Когда же у Василия Николаевича Пульпика окаянная цвела? Не то в мае. Не то в июне… Тогда как раз Танька, дочка моя непутевая, Гришку в дом привела…

– Замуж, что ли, вышла? – подтолкнул его Леня, увидев, что Потапыч глубоко и надолго задумался, и опасаясь, как бы он снова не заснул.

– Сам ты замуж вышел! Ты что, Леня, сдурел? Как это замуж за кобеля?

– За какого еще кобеля? Ты же сказал – Гришка…

– Ну дык что ж! Гришка – и есть кобель кавказской породы…

– С юга, что ли? С Кавказа? Лицо кавказской национальности?

– Ну ты даешь! Натуральный он кобель, кавказская овчарка! Гришкой – это я его обозвал, в память прежнего нашего секретаря обкомовского…

– Так в каком это году было, Потапыч? – Леня уже терял терпение.

– Дык аккурат пять лет будет в июне. Гришка тогда щенком был. Молоком поили, а сейчас такой здоровенный кобелина! Аккурат пятилеток!

– Вы уверены? Пять лет назад в июне цвела эта самая Пультика у Василия Николаевича Гусева?

Оба кактусовода уставились на Надежду в ужасе:

– Какая Пультика? – воскликнул Леня. – Пульпика!

У Потапыча слов уже не было. Он только выразительно взглянул на Леню: мол, говорил же я тебе! Как можно женщин подпускать к самому святому – кактусам!

Надежда поняла, что ее рейтинг в клубе безнадежно упал, но тем не менее задала последний вопрос:

– А где живет этот самый Василий Николаевич Гусев?

– Где живет… – обиженно пробубнил Потапыч. – Не живет, а жил. Переехал он в другой город… А жил на проспекте Декабристов… Офицерский, по-старому… или по-новому, черт их разберет. А дом не помню, номер, то есть, не помню. Потому что цифры вообще не запоминаю. Вот как идти мимо Театральной площади. Потом мост перейдешь – и сразу дом большой серый… на шестом этаже.

– А почему, вы сказали, он переехал? – не отставала Надежда.

– Почему-почему… Жена у него померла… из окна бросилась…

Надежда чуть не сделала стойку, как спаниель на болоте.

– Что вы говорите? Когда же это было?

– Тогда и было! – раздраженно ответил Потапыч. – Артистка она была… такая. – Он показал руками в воздухе, какая была артистка. – Ладно, гражданочка, дайте человеку отдохнуть, я и так с вами весь сон сбил.

Леня сделал знак Надежде, чтобы не приставала больше к Потапычу, это чревато неприятностями. Наверняка он знал особенности поведения бывшего боксера, и Надежда не стала настаивать, посчитав, что и так сегодня узнала уже достаточно. Главное – фотография оказалась не кадром из фильма, а зафиксировала событие, случившееся на самом деле, – женщина выбросилась из окна, вернее, ей помогли. И произошло это пять лет назад на проспекте Декабристов, ныне Офицерском… Теперь Надежда знала, что делать дальше…

В институте, где работала Надежда, сотрудникам полагался библиотечный день. Раньше, во времена застоя, женщины зимой использовали его для всяких хозяйственных работ, а летом приплюсовывали к выходным, чтобы подольше побыть на даче. Мужчины же зимой ходили всем отделом в сауну, а летом ездили на рыбалку.

В нынешние тяжелые времена никто уже не может себе позволить валять дурака, и библиотечный день используют, чтобы как-то приработать.

Надежда же в свой библиотечный день встала пораньше и отправилась именно в библиотеку, то есть в хорошо знакомое ей место: в газетный отдел библиотеки имени Маяковского. Была у нее там знакомая, Лидочка, которая раньше, когда-то давно, работала в библиотеке у них в НИИ, а потом перешла в «Маяковку». Лидочка оказалась на месте и вышла к ней из-за стеллажа. Они поболтали немного, перебрали общих знакомых, потом Лидочка принесла целую кипу газет пятилетней давности, за май – июнь. Надежда выбрала солидные местные газеты типа «Санкт-Петербургских ведомостей», которые честно, хотя и немного занудно, освещали всю жизнь большого города. Она заняла угловой столик и погрузилась в чтение. Городская жизнь пятилетней давности проходила перед ней: «Визит президента Коста-Рики», «Присуждение ежегодной премии в области декоративного собаководства», «Петербургские производители пива нарушают антимонопольное законодательство»…

Заголовки пробегали перед ее глазами. «Потребительская корзина выросла за месяц на десять процентов»… «Вблизи станции Мга, где на днях сошел с рельсов грузовой поезд, завершены работы по устранению аварии»… «На месте пожара в складском здании возле Обводного канала найдены обгоревшие трупы четырех человек»…