Перстень Матильды

Прежде чем остановить свой выбор на том или ином патентованном средстве, мы решили выслушать рекомендации наших коллег, которые давно уже не ладят с Морфеем. На состоявшемся консилиуме крупнейших авторитетов в этой области было названо до десятка новейших препаратов.

— Все это не то, не то! — замахал руками один из участников консилиума, страдающий хроническим недосыпанием. — Пи-поль-фен! Вот средство!

Поскольку эта рекомендация не вызвала никаких возражений, мы тут же снарядили курьера Таню в аптеку.

Но вопреки предсказаниям авторитетного хроника апробированный пипольфен подействовал на господина Липперта возбуждающе.

— В следующий раз мне придется, вероятно, давать вам более безобидные поручения, — принялся отчитывать нас господин Липперт в ответ на наш дружеский жест с пипольфеном. — Давайте надеяться, что своим упорством и стремлением к лучшим взаимоотношениям и пониманию мы пересилим препятствия и косность…

Было очевидно, что бешеный ритм и нервные перегрузки века пагубно отражались на психике господина Липперта. Свое сумбурное послание он ни с того ни с сего заканчивал просьбой срочно сообщить ему техническую характеристику нашего радиоприемника.

Просьба была хотя и странная, но вполне выполнимая.

Вскоре из Франкфурта-на-Майне пришло еще одно письмо. Оно состояло из одного-единственного листка — графика передач зарубежных радиостанций, ведущих вещание на русском языке.

В установленный час мы настроили наш радиоприемник на заданную волну.

— Слушайте голос свободного радио! — донесся из динамика чужой далекий голос. — Сегодня в выпуске… Визит государственного секретаря Соединенных Штатов в страны Ближнего Востока… Сахарный бунт в Воронеже… Несколько интимных деталей из жизни Бриджит Бардо…

Отбарабанив скороговоркой «последние известия», диктор представил радиослушателям политического обозревателя Романа Редлиха.

— …Человек — шущештво мышлящее, — шамкая, провозгласил обозреватель, — и это очень штрашно, когда его штараютшя жаштавить думать так, как это желательно офичиальной критике. Об этом лишний раж швидетельштвует ражыгравшаяшя на днях трагедия в Воронеже. Когда гружовик ш шахаром подъехал к чентральному гаштроному, тышячная толпа…

Шамкающий радиообозреватель преподносил слушателям те же глубокомысленные выкладки, которые излагал в своих письмах франкфуртский коммивояжер…

Мы разинули рты. Шамкающий радиообозреватель преподносил слушателям те же глубокомысленные выкладки, которые излагал в своих письмах франкфуртский коммивояжер, добавляя к этому еще и несусветные небылицы.

Так кто же он? Роман Редлих или Александр Липперт? А может быть, просто у Алекса Липперта не одна фамилия? И не одно лицо?

Вот тебе и рубаха парень!

Мы дали понять господину Липперту, что теперь нам многое стало ясно. Расценив наше признание по-своему, коммивояжер радостно воскликнул:

— О’кэй!

Хотя как человеку с немецкой фамилией и перебивающемуся на боннских хлебах ему полагалось воскликнуть:

— Зер гут!

ЧАЕПИТИЕ С ПРОДОЛЖЕНИЕМ…

Скромный коммивояжер солидной западногерманский фирмы, оказывается, торговал не тем товаром, который рекламировал. Предлагая для всеобщего обозрения фирменный чемодан с образцами мирной продукции, он в действительности имел дело с бесшумными пистолетами, зашитыми в воротник ампулами и нашпигованными фальшивками подсадными радиоутками. Словом, это был джентльмен плаща и кинжала.

Как правило, джентльмены такого рода собственных плащей не имеют. Всю амуницию они получают по ведомству с какого-нибудь склада материально-технического снабжения, из рук своего хозяина. То, что Алекс Липперт состоял на довольствии в одном из таких складов, сомнений не оставляло. Мраком неизвестности пока было покрыто лишь то, кому этот склад принадлежал.

С одной стороны, Алекс Липперт, как истинный немец, не мог обойтись без традиционной кружки пива и отдавал дань сосискам. Но с другой — при любом удобном случае он старался щегольнуть английским словечком, которое более естественно прозвучало бы в Лондоне или в Вашингтоне…

Мы задумались: кому же все-таки служит Алекс Липперт? Но сам коммивояжер уже не делал из этого никакой тайны. В этом нас убедили последовавшие вскоре события.

В один из ближайших дней почта доставила загадочное письмо от какого-то неизвестного Андрея Липинского.

«Здравствуй, дорогой Евгений! — писал незнакомец. — Как ты поживаешь? Я так давно не имею от тебя писем, что и не могу вспомнить дату получения твоего последнего письма. Но не в этом самое главное. Главное заключается в том, чтобы ты был здоров. Дочка подрастает, и ей приходится уделять много времени, как на прогулки с нею, так и на занятия. Постепенно надо подготавливать к поступлению в школу. Начинаю учить ее английскому языку, она уже понимает такую фразу:

— The letter heat with an iron!

Ты ведь тоже изучаешь английский язык, так что поймешь и оценишь ее успехи в изучении иностранного языка.