— Не знаю, — пожала плечами Стелла. — В Лиэне опер не ставят, но, думаю, так же, как и к театру, то есть положительно.
— И ты ещё пытаешься убедить меня, что в Лиэне нечего менять? — добродушно рассмеялся Наваэль.
— Ну, не всем же странам быть такими же цивилизованными и блестящими, как Сиальдар! — Это был комплимент, именно так он его и воспринял. — Мне моя страна всё равно больше нравиться, даже со всеми её недостатками, пожалуй, с ними даже ещё больше.
— Стелла, что-то я пока не понимаю, хочешь ли ты сегодня послушать оперу или нет?
— Послушать во дворце?
— Нет, в городе. Я надеялся, что ты составишь мне компанию.
— И правильно надеялись, — рассмеялась принцесса и тут же поджала губки: — Но мне совершенно нечего надеть.
— Нечего надеть? У тебя полным-полно всяких тряпок.
— Великий Амандин, называть мои вещи тряпками! — Она закатила глаза.
— Твои пантомимы — это прекрасно, но, пожалуйста, распредели своё время с умом. — За разговором они незаметно подошли к концу галереи. — У тебя примерно полтора часа на сборы. Ровно в семь я зайду за тобой.
Вечер, проведённый в опере, был чудесен. Запах духов всё ещё окружал её незримым пьянящим облаком, уносил охмелевшую от новых ощущений и выпитого вина Стеллу в неведомые дали.
Девушка, широко раскинув руки, лежала на кровати и с блаженной улыбкой вспоминала мягкое покачивание запряжённой лоснящейся четвёркой кареты, приятный гул в фойе, приторный аромат цветов, духоту нагретого свечами и человеческим дыханием воздуха — и взгляды, взгляды, взгляды… Она купалась в них, даже не оборачиваясь, знала, что ей смотрят вслед, что они подерутся между собой за право поднять нечаянно оброненный ей платок.
Мысли о золотой клетке, Вильэнаре и предстоящем путешествии куда-то испарились, осталось лишь одно восхищение самой собой, своей красотой.
Несмотря на поздний час и усталость, она не спала, даже не разделась, и, не зажигая света, придавалась отвлечённым мечтам о том времени, когда все будут падать перед ней колени, когда все в этом мире будет принадлежать ей, когда от неё никто ничего не будет требовать.
Наконец Стелла села и, что-то мурлыча себе под нос, стала расплетать длинные волосы. Красным золотом они упали ей на спину, защекотали шею. Неторопливо, любовно, принцесса вытащила все шпильки, потом встала, прошла в гардеробную и убрала их в коробочку.
Веки были словно налиты свинцом, руки плохо слушались, но лечь одетой она не могла, поэтому так же медленно, как до этого вынимала шпильки, принцесса вступила в тяжёлый бой с ухищрениями и соблазнительными ловушками своего наряда. Конечно, легче было бы позвать служанку, но, как назло, ещё до отъезда в оперу она отпустила обеих.
Девушка была уже в ночной рубашке и расчёсывала волосы, когда ей послышалось, что в гостиной кто-то ходит. Она замерла и прислушалась: сложно сказать, кажется ей это или нет. Потом шаги, если это были шаги, стихли, и женский голос в отчаянье произнёс: «Какое предательство! Разве может быть на свете большее предательство!». Женщина в гостиной разрыдалась.
Забыв на время про сон и усталость, Стелла нашарила ногами мягкие домашние туфли, стараясь не шуметь, встала и, затаив дыхание, подошла к двери. Прислушавшись, она приоткрыла её и выглянула в тёмную гостиную. Глупо, конечно, надеяться, что она что-нибудь здесь разглядит.
— Предательство! — снова всхлипнул в гостиной голос. — За что они так со мной? Я сделала всё — а взамен? Лучше бы мне было этого не делать, если бы я знала!
Когда глаза немного привыкли к темноте, девушка различила на фоне окна силуэт сгорбившейся женщины. Судя по всему, она плакала — плечи подрагивали, руки были прижаты к лицу.
Косой блик от зажженного окна на миг освятил женщину, и Стелла узнала в ней Темессу.
Колдунья оперлась ладонями о подоконник и, чуть подавшись вперёд, с тоской и надеждой посмотрела в окно. Принцесса хорошо видела её профиль — чёткий, правильный с бриллиантами слезинок на щеках. Глядя на неё, не верилось, что она убила собственного сына. Интересно, что она так хотела увидеть? Наверное, она этого так и не увидела — Темесса отошла от окна и, запрокинув голову, прижалась к стене, истерично шепча; «Опять, опять, опять! Неужели так будет всегда?». И тут она заметила Стеллу. Зашуршали юбки — Темесса спешила к камину, к своей картине, но принцесса опередила её.
— О каком предательстве Вы говорили? — напрямик спросила она.
— Подслушивать не хорошо! — рассмеялась Темесса. Принцессе показалось, что у неё снова начинается истерика.
— Так какое предательство? То, что Вы убили сына?
Колдунья вздрогнула и отшатнулась от неё. Губы её дрожали.