Перстень Парацельса

Амбал сделал шаг, его дыхание обожгло затылок, в руках у Худощавого мелькнул нож, и Герман начал действовать. Не сражаться, а именно действовать, поскольку разница между ними таилась не в классе – они были существами с разных планет.

Амбал сделал шаг, Герман плавно ушёл влево, оттолкнулся плечом от металлической стены, двинулся назад и, продвигаясь, а точнее, пролетая мимо противника, развернулся на триста шестьдесят градусов, затем ткнулся плечом в противоположную стену, вновь находясь лицом к Худощавому и не глядя назад, на Амбала. Поскольку всё, что там творится, он читал в расширяющихся глазах последнего оставшегося в живых врага. Не видел, но знал, что несколько секунд Амбал продолжал стоять, не понимая происходящего, и даже правая его рука неловко пошла вверх, будто могла хоть что-то исправить.

А затем он грузно осел на землю.

– Лови! – Герман бросил Худощавому окровавленный кусок мяса – вырванный кадык Амбала. – Пригодится.

Худощавый выставил перед собой нож, но не для нападения, уже не для нападения. Подвывая, сделал шаг назад и упёрся спиной в забор, оказавшись в собственной ловушке.

– Ты…

– Нет, нет, я не из полиции, – усмехнулся Герман. – Так что фразы: «Вы арестованы!» – ты, урод, не дождёшься.

– Возьми всё, что есть! – Одной рукой продолжая направлять на Германа нож, другой Худощавый извлёк из кармана штанов бумажник и бросил его на землю. – Всё бери!

– Дурь где?

– Что?

– Дурь где?

– Нет у меня дури, сволочь! Мы на гоп-стопе работаем!

– Ну, нет так нет.

Расстояние между ними Герман убрал играючи – на ложном движении. Перехватил руку врага, выдернул из неё нож и тут же вогнал клинок Худощавому в глаз. И отскочил, чтобы не запачкать кровью одежду.

Постоял, с улыбкой разглядывая трупы, затем распотрошил бумажник: «Пусть думают, что сыр-бор из-за денег», довольный, вернулся к машине и уехал.

Ему было хорошо.

Пьянящее ощущение отнятых жизней окрыляло, заставляло душу петь и полностью глушило мысли. Герман вновь и вновь переживал упоительные моменты убийств и ни разу не задумался ни об оставленных на ноже отпечатках пальцев, ни о том, что Цыганские дворы отнюдь не безлюдны…

* * *

Весь следующий день Карина провела в ожидании. Чем дальше, тем отчётливее она ощущала, что ночной опыт на балконе был робкой пробой, примеркой – так штангист-чемпион для разминки подхватывает лёгонький снаряд, – а сегодня она сможет сделать то, что вчера только наметилось лёгким пунктиром. И теперь она ждала ночи, как Джульетта – Ромео.

Еле дождалась темноты, сказала родителям, что ляжет пораньше: дескать, неважно себя чувствует. Заперлась в комнате, ощущая, как сила бродит в ней, распирает изнутри, делая похожей то ли на пружину, то ли на баллон со сжатым газом, с трудом дождалась, когда уснут родители, и примерно в половине первого начала свой следующий поход.

– Я могу всё, – произнесла она тихонько.

И порывисто вскочила с кровати.

Торопливо оделась – тепло и по-спортивному, чтобы ничего не стесняло движений. Прислушалась. Тихо. И, как в прошлый раз, бесшумно выскользнула на балкон.

Как в прошлый раз, но по-другому, поскольку теперь Карина чувствовала себя куда увереннее. Вспрыгнуть на перила и прогуляться по ним так спокойно, словно по мостовой? Легко! Вспрыгнула, прошлась туда-сюда, остановилась на углу. Посмотрела вниз.

Равнодушно. Но с пониманием того, что ещё вчера похолодела бы от столь рискованного шага.

Вчера…

А сейчас для неё не стало высоты. Она покачивалась на перилах третьего этажа, но понимала, что так же спокойно могла бы себя чувствовать и на пятнадцатом. И на сотом. И силу Карина ощущала в себе дикую, первобытную, словно ожили тысячи забытых лет и из картинок и буковок в учебниках истории превратились в живую нить, в нерв, в пульс, соединяющий её, студентку университета, с пещерным предком, полуобезьяной, для которой карабкаться по вертикальным поверхностям было такой же нормой, как для нас ходить по асфальтам и паркетам.

Карина вдруг сделала стремительное ловкое движение – элегантное «колесо» на тонком ограждении, но посередине исполнения передумала – замерла, стоя на руках, мягко опустилась наружу, оттолкнулась, на мгновение воспарив, но тут же ухватилась за пол балкона, повиснув между этажами, и через секунду мягко спрыгнула на перила соседей снизу.

И ей даже не пришлось ловить равновесие.

– Я могу!

Следующий прыжок привёл девушку на землю.

Взбудораженная, она прошлась по сырому газону, с трепетом внимая клокочущему внутри чувству победы над собой. Пониманию, что она почти преодолела барьер… Остановилась, смерила взглядом ближайшую берёзу – и с кошачьей быстротой и ловкостью взметнулась по ней ввысь.

Время точно моргнуло. Мгновенный провал в ничто – и Карина увидела себя сидящей высоко-высоко, на уровне шестого этажа! Хотелось петь, хохотать или просто орать от переполняющих, разрывающих душу чувств.