Перстень с трезубцем

Ханга и Гергей подошли к графу, по их виду он сразу понял, что молодая пара не захотела расставаться и, не дав им начать разговор, сказал:

– Ханга, я обещал твоей матери, что позабочусь о тебе, ты тоже должна уехать.

– Михал, ты извини меня конечно, но я теперь замужем и решение принимала вместе с Герге. Я никуда не поеду и буду рядом с мужем до конца.

– А как же твоя мать, что мы ей скажем?

– Напишем письмо и передадим через Этель.

– Сестра – это очень опасно, еще неизвестно, что нас ждет, может, мы все здесь погибнем.

– Господин Михал, если у меня будет хоть маленькая возможность, то в самый опасный момент я выведу Хангу и женщин из крепости.

– Значит, Гергей, ты тоже хочешь, чтобы твоя Ханга осталась здесь?

– Разве можно ее убедить в обратном, – улыбнулся парень.

– Михал, я думаю, что в замке после нападения турок, будет много раненных, кто поможет им, как не я, – выставила неоспоримый аргумент Ханга.

– Ну, хорошо, – согласился граф, – но чтобы ты не высовывала нос из донжона и раненных с места сражения, будут подносить к тебе. Тебя это устраивает?

– Михал, я согласна, – глаза девушки радостно засветились.

Граф тяжело вздохнул и направился со своими друзьями в Хэди.

После выступления на площади в городке, Михал воспрял духом, в основном мужское население Хэди приняло его призыв встать на защиту городка и крепости. Завтра, поутру первые обозы с женщинами, детьми и стариками направятся на север, а кто и в горы. В Хэди было объявлено военное положение.

Ласло наставлял Бората и Бертока, как им лучше справиться со своими обязанностями.

– Берток, следи за Илоной, будь ее тенью. В бою зорко смотри, чтобы не одна стрела или сабля турок не ударила ей в спину. Борат, постоянно держите со мной связь, в случае прорыва обороны, обязательно шли гонца. Следите за северным склоном, с его стороны крепость менее защищена. Усильте там стены пушками. Бомбы берегите, понапрасну не бросайте, дождитесь, когда турки подойдут к стенам.

После разговора с ними, Ласло направился на рудники, и прошел в тюрьму. Он обратился к преступникам:

– В связи с надвигающейся войной, я вынужден закрыть тюрьму, у вас есть два выбора: кто хочет защищать свою родину от турок, сегодня отправятся в соседнее графство, а кто не пожелает – не обессудьте, останетесь здесь навеки.

Для разбойников, пожелавших жить, действительно выбора не было и они дали согласие на отправку в Черный коршун.

К вечеру небольшой отряд, погрузив на подводы пушку и снаряды, отправился в Черный коршун. Долго вслед Бертоку махали руками дети и его любимая жена Болгарка.

Наступила ночь, окутав землю темным покрывалом. Только ночные фонари, поскрипывая на ветру, освещали своим тусклым светом площадь. Луна изредка показывалась из-за туч и при ее свете виднелись две одинокие фигурки, сидящие на бруствере крепостной стены.

Подстелив под себя овчинный тулуп, Илона со своим сыном сидели между амбразур, они смотрели в темноту, силясь разглядеть, как вдалеке серебрится при лунном свете падающая со скалы вода.

Андор, положив голову на колени матери, слушал ее тихий голос и ощущал, как она перебирала его пряди волос. Они прощались, времени в запасе оставалось всего несколько часов. Иногда у Илоны выступали на глазах слезы, от этого менялся ее голос и в такие моменты сын, поднимая голову, спрашивал:

– Мам, ты плачешь?

– Чуть-чуть, сынок.

– Не плачь, а то мне тоже становится грустно. Мама, я надолго поеду в Бестерце?

– Нет, сынок, ненадолго, как только турки пройдут, я сама приеду за тобой.

– Я бы тоже хотел вместе с тобой бить турок. Почему я должен ехать?

– Андор, оставаться в замке опасно. Нашу крепость уже брали османские войска, и она много лет находилась под ними.

– А лошадей, куда ты денешь, мам?

– Одних продам, других отдам венгерским солдатам, а породистых, племенных, отгоню на север.

– Жалко, они такие хорошие.

– Ты же берешь с собой «Ветра».

– Конечно, он же мой друг, как я его брошу.

Илона вдруг опять почувствовала, как спазмы душат ее горло, задели за живое слова сына. «Вот и я бросаю его. Как же ему будет плохо без меня. Господи, а ведь может случиться и такое, что я никогда больше его не увижу». Она прижалась к его волосам губами и слезы закапали из ее глаз.

– Мам, ты плачешь?

– Чуть-чуть.

Послышались тихие шаги, кто-то приближался к ним.

– Вот вы где, а я уж обыскался вас, благо стражники подсказали, – послышался тихий голос Михала. Илона шикнула, давая понять графу, что мальчик заснул. Ласло присел рядом и, сняв с себя доломан, накрыл сына. Андор мирно посапывал.

– Ты уже попрощался со своими?

– Да, рано утром обоз тронется в дорогу.

– Плохо мне Михал, с того момента, как погиб Андор, мне не было так тяжело.

– Крепись Илона, мы еще увидим своих сыновей.

– Ты думаешь, мы останемся живыми?

– Не хорони себя заранее, если человеку на роду написано утонуть, то от османской стрелы он не погибнет.

– Кабы, еще знать, что мне написано.

– Живи, не оглядываясь, у тебя такой парень растет, не грусти, все будет хорошо, – Ласло поднялся и, погладив ее по голове, так же тихо, как и пришел, скрылся в темноте.