Перстень с трезубцем

Для Черного гайдука, две скрепленные между собой палки не были новшеством. Еще в раннем детстве, когда крестьяне молотили хлеб, отец Вашара увидел, как один из его работников ловко управляется с ручной молотилкой. Укоротив палки и, залив в одну из них свинец, отец обучил своего сына владеть новым оружием, по форме оно напоминало кистень, на конце которого крепился груз, а в данном случае – буковая палка.

Изловчившись, Герей-ага ударил кинжалом и слегка располосовал одежду на груди противника. Вашар, отскочив, с размаху ударил палкой по запястью аги. Ятаган упал на траву. Резким ударом сапога Вашар Андор опрокинул навзничь турка и, держа у его горла, выхваченную из ножен саблю, спросил:

– Ты по – прежнему хочешь увидеть мое лицо?

– Кто ты? Как ты смеешь угрожать посланнику вице-визиря!

– Да хоть самого султана, – рассмеялся ему в лицо Черный гайдук.

– Если ты человек чести – назови свое имя, – превозмогая боль в обеих руках, сказал турок.

– Я даже открою свое лицо, но после этого, я убью тебя.

– Ты не пощадишь меня? Ведь бой между нами был честный.

– Возможно, я отпущу тебя, если ты отдашь бумаги, которые везешь в крепость.

– Мадьяр, в своем ли ты уме! О каких бумагах ты говоришь?

– Которые передал тебе Алишер-паша.

– Кто это? Я даже не слышал о таком.

– Врешь собака, знаешь! Ты только что упомянул о вице-визире.

Ага удивился осведомленности гайдука.

Вашар заглянул в кибитку и, увидев закованную в кандалы женщину, спросил агу:

– Кто это?

– Одна знатная графиня, я ее выменял на породистого скакуна у воинов-дербенджи.

– А кто эта женщина? – спросил Черный гайдук, указывая на турчанку. Зульфия стояла поодаль, закрыв лицо накидкой, лишь красивые дуги ее бровей, да жгучие глаза, полные ужаса, проглядывались сквозь узкую щель ткани.

– Это моя жена.

– А девушки, твои пленницы?

– Мой добрый витязь, – подбежала одна из упомянутых к Вашару, целуя ему руку, – нас с подругой насильно увели в рабство, мою мать и двух старших братьев, убили турки. Всю нашу деревню сожгли, нам с Фружиной удалось спрятаться в камышах у реки, но турки подожгли траву и схватили нас.

Вашар, глядя в ее заплаканные глаза, ласково спросил:

– Как зовут тебя моя девочка и как название вашей деревни?

– Меня зовут Ре́кой, а деревню нашу называли Добрикой, может Вы слышали, там еще старостой был Дрогба.

– Имре Дрогба?!

– Да, мой господин, его тоже убили турки.

– Это он вас пленил?

Черный гайдук указал концом сабли на агу.

– Нет, мой господин, нас с подругой передали этому турку позже, когда два османских отряда встретились у подножия горы Хештау.

Человек в повязке тихо отдал распоряжение своему другу:

– Бо́рат, возьми девушек и отвези их к старой Марселле, пусть пока присмотрит за ними, а потом мы отдадим их в хорошие руки.

Затем Вашар кивнул одному из воинов, и он обхватил руками раненную девушку.

– Эх! – произнес грустно мадьяр и кивнул Черному гайдуку, – ей бы вина дать, а то бедняжка сойдет с ума от боли. На этот раз в ватаге ни у кого не оказалось крепленого напитка.

Вашар вставил девушке в рот обломок ветки и, накалив над пламенем факела кончик кинжала, сделал аккуратный надрез. Фружина дернулась и дико закричала, выронив палку изо рта. «Лекарь» снова вставил ее между зубов и, погладив по голове бедную девушку произнес:

– Потерпи девочка, потерпи, мне нужно достать наконечник.

Крупные слезы потекли по щекам девушки. Фружина, стиснув палку в зубах, отвернула голову и, кивком дала согласие. Раздвоенный наконечник долго не выходил наружу, лишь после третьей попытки удалось вытащить его. Девушка обмякла в руках мадьяра, ее сознание отказалось терпеть адскую боль.

Вашар перевязал плечо и вспрыснул водой лицо Фружины. Девушка очнулась и застонала. Река, подхватив подругу под здоровую руку, повела в сторону чащи, где в ожидании разместились остальные всадники.

Плененная графиня продолжала оставаться в повозке и с любопытством смотрела, как спаситель вынимает стрелу из руки девушки. Наклонив голову, Ребека из-под лобия наблюдала за людьми, ее черные, как угли глаза, внимательно присматривались, особенно к Черному гайдуку. Ей доводилось раньше слышать это имя, оно произносилось с таинственностью и осторожностью, ибо османские турки и богатые люди Трансильвании и Венгрии не жаловали неуловимого разбойника, грабившего их в течение многих лет. Простые же люди чествовали его как национального героя – гайдука.