Перстень старой колдуньи

— Ничего мне не надо! Оставь ты меня в покое! Что вы все от меня хотите, идиоты несчастные! Уходи, я сказала! И вообще… пусть никто никогда больше не смеет звать меня Геней. Меня зовут Ева, слышишь? Ева!

Он повернулся и бросился бежать, чтобы не видеть какой злобой исказилось её лицо.

Глава 3 БУКЕТ ХРИЗАНТЕМ

Вернувшись домой в тот вечер, Никита слег. У него поднялась высокая температура, на лбу выступила испарина, мальчик ловил воздух полуоткрытым ртом и говорил, что ему больно в груди и трудно дышать. Наутро вызвали доктора из поликлиники, и тот сказал, что налицо все симптомы воспаления легких, которого, однако, он не находит. Наедине он сказал Ольге Яновне, что мальчик очень возбужден и явно чем-то напуган. Прописал постельный режим, витамины, успокаивающий травяной сбор и просил немедленно вызвать его в случае чего. Даже телефон свой домашний оставил.

Всю ночь Кит метался в жару и бредил. Бессонные родители пытались уловить смысл его бессвязных выкриков. Но кроме имени прародительницы рода человеческого Евы, не смогли распознать ничего…

— Слушай, может он просто влюбился? — предположил Александр Маркович, когда перед рассветом сын забылся глубоким сном.

— Ага, и от этого у него температура сорок! — Ольга покачала головой. — Нет, тут что-то другое. Вирус или… я не знаю — может, его сглазили?! И рукав дубленки у него весь в крови!

— Нет, с этими бабами с ума сойдешь! — возмутился отец Никиты. — Ну, что ты мелешь? Какой сглаз! Это все старушечья болтовня — и ничего больше!

— Не скажи… — отвернулась Ольга и постаралась замять разговор. Она видела, что муж на пределе — на работе пошла полоса неудач, а тут ещё бессонная ночь…

На следующий день температура спала и появилась жуткая вялость и слабость. Кит весь день дремал, от еды отказывался, а на все расспросы, что с ним случилось, отнекивался: мол, ничего особенного… С мальчишками накануне в футбол гонял — вот и все.

Он впервые соврал родителям. Вернее, не соврал, а утаил от них правду. Он не хотел их зря пугать, потому что надеялся — выздоровеет и со всем разберется… Мужчина он или нет?! Он ясно понимал одно — с Евгенией что-то не ладно. Очень не ладно! Она ведь совсем от природы не злая — она светлая, добрая… Она — как солнышко! Ион должен понять, что с ней происходит.

Он провалялся в постели больше недели, а когда встал на ноги, на носу уж был Новый год. Родители сбились с ног, выбирая обои, смесители для ванной — ремонт был практически завершен — и одновременно пытаясь купить подарки для многочисленных родственников, побыть возле больного сына и завершить дела на работе, которых, как назло накопилось по горло…

Тридцать первого Кит сообщил, что ему не терпится подышать свежим воздухом и сказал, что пойдет погуляет пару часиков. Ольга с сомнением на него посмотрела, но не стала возражать и только попросила сына не задерживаться и поплотнее укутать горло теплым шарфом.

Никита достал из нижнего ящика буфета свою копилку, спрятал под полой дубленки, вынес потихоньку на улицу и разбил об пол беседки в соседнем дворе. Смеркалось, непогода сменилась легким морозцем, падал снег… Он собрал рассыпавшиеся монетки и подсчитал — оказалось чуть больше ста тридцати рублей. Порядок! Рассовав деньги по карманам, он кинулся со всех ног к метро. У него было около двух часов. Только бы она была дома!

Возле «Курской» он купил цветы — первый в жизни букет! Это были три хризантемы — золотистые как цвет её волос. Почему-то он подумал, что дарить розы пошло. Все дарят! А у них все будет не как у всех. Ему хватило ещё на маленький флакончик духов, который продавщица, заговорщически подмигнув, обернула в зеленую блестящую фольгу и перевязала красивым бантом.

Как он добрался до дома — Кит не помнил. Ноги сами несли его, а от недавней слабости не осталось следа. Он пулей влетел в подъезд и нос к носу столкнулся с дядей Сережей. Тот взглянул на букет, обернутый в прозрачный целлофан с бантиком и спросил, не меняясь в лице:

— Это мне?

— Э-м-м-м… Н-не совсем, — заикаясь, ответил Кит. Уши и щеки его пылали.

— А-а-а, тогда значит нашей малярше Валечке? Что ж, мудро… продолжал подшучивать несносный Овечкин. — Она за три дня недельную работу сделала — и причем, качественно. Такую самоотверженность следует поощрять. Давай я с тобой поднимусь.

— Э… Нет, не надо.

— Ну, как скажешь, — кивнул Сергей Александрович, отводя взгляд, чтоб Никита не видел как в темных его глазах искрится смех и не принял это на свой счет…

— Дядя Сережа, погодите, — Кит выскочил из подъезда во двор вслед за Овечкиным. — Вы… пожалуйста, не говорите родителям… ну, про это, — он кивком указал на букет.

— Понял, — согласился Овечкин. — Мудро! Что ж, удачи тебе.

И он растворился в поднимавшейся мглистой метели. А Никита с замиранием сердца стал подниматься на лифте. Удивительно, но страха в нем не было. Он только волновался, что не застанет Женю… или Еву? И как все-таки её называть?