Перстень Тамерлана

– Вот, мать вашу, – тихо ругался Иван, знал – будешь возмущаться громко, тут же получишь палками по бокам. А не хотелось.

– Ну и как мы теперь сбежим? – язвительным шепотом осведомился он у погрустневшего Салима.

– Как-нибудь, – встрепенулся тот. – Может, дервишей попросим… но не сейчас, позже, когда все уснут.

Раничев хотел было осведомиться, кого же это отрок намерен просить, ежели все уснут, да промолчал, ну его в баню, этого Салима, что-то не то он в последнее время болтает, видно, дает себя знать близкая родина.

Где-то внутри караван-сарая негромко заиграла лютня с одной струной. (Дутар, как пояснил Салим.) Уныло так, тянуче, грустно. Раничев с детства не терпел восточной музыки – только повеситься под такую. Вот воют на одной ноте. Нет чтоб какой-нибудь блюз сыграли – тоже грустно и заунывно, но хоть не так упаднически тоскливо.

Иван так и не мог уснуть из-за этой навязчивой поганой мелодии, ну сколько ж можно издеваться? А другие ничего – спали – погонщики ослов, парни с лицами цвета усохшей глины и явно не отягощенные излишними признаками интеллекта – даже пытались подпевать в меру своих убогих вокальных способностей. Мычали что-то, словно коровы на бойне.

Раничев тоже напел вполголоса на восточный лад:

– Ай эм э диско дансер. – Поиздевался: – Джими, Джими, ача!

Потом не выдержал, плюнул. А погонщики ослов в унисон закивали башками:

– Хорошо поешь, вах!

– А чего ж нам, скоморохам, не петь? – по-русски откликнулся Иван, правда, в дальнейшую беседу не вдавался – на фиг, пусть уж лучше спят. Да и язык его еще оставлял желать лучшего, а Салим, гад такой, дрых уже давно без задних ног, свесив голову на колодку. А может, и не дрых, может, притворялся, что дрыхнет.

Дождавшись, когда все уснут, Раничев потряс парня за колодку:

– Эй, Салиме… Спишь, что ли?

Юноша не отозвался, видно и в самом деле спал.

Ну дела… То бежать зовет чуть ли не сейчас же, а то – спит себе так, что пушкой не разбудишь. Ну и черт с ним, пусть спит, все равно в колодках бежать весьма затруднительно.

Дутар – или что там это было – вскоре умолк, и над караван-сараем повисла тишина, ощущаемо гнетущая, словно ее можно было запросто потрогать руками. Лишь где-то далеко выли волки. Или – шакалы? Нет, шакалы, кажется, не воют. Вот кто-то вдруг кашлянул, ругнулся – кажется, будто бы над самым ухом; Раничев вздрогнул и только потом догадался: а купец-то не дурак, выставил часовых. Интересно, сколько? Уж, во всяком случае, не менее двух. Вот и убеги тут!

Иван услышал, как часовой что-то спросил, уловил отдаленный ответ. Да, похоже, что двое. Скрипнула дверь караван-сарая. Хозяин – судя по старческому дребезжащему голосу, это был он – что-то быстро спросил охранников. Что-то говорил про вино. Предлагает выпить? Это мусульманам-то, да еще караульным? А те, похоже, соглашаются, ну, блин, стражнички… Идут куда-то – со двора донеслись шаги – а ведь, похоже, зашли за пристройку. Ну да, вот и остановились как раз напротив Раничева. Послышалось бульканье, потом тот же стариковский голос поинтересовался:

– Ну как?

– Спасибо, дядюшка Кышгырды. Хорошее у тебя вино, в такую-то стужу не грех и полечиться.

– Так я ведь и говорю – для здоровья только. Ну зови напарника, пока хозяин ваш не проснулся.

– Али, эй, Али!

Снова гулко прозвучали шаги: кто-то нетерпеливо пробежал по двору.

– А, Али… На, Али, пей.

Стражник начал шумно хлебать вино… и вдруг подавился, охнул. И второго что-то тоже не было слышно. Зато послышалось конское ржание. Словно бы кто-то выезжал со двора… Кто-то? Раничев напряженно прислушался, одновременно пытаясь разбудить Салима:

– Эй, вставай… Да проснись же! Похоже, тут интересные дела творятся.

– Скачи побыстрее, Карим, – донесся со двора приглушенный голос хозяина. – Скажи, все готово, пусть скачут скорее.

Еле слышно заскрипели ворота, и топот копыт затих где-то вдали.

– Что? Что такое? – проснулся наконец Салим.

– Сам пока не знаю, – пожал плечами Раничев, вернее, попытался пожать – с тяжелой колодкой на шее сделать это было затруднительно. – Посмотрим.

Долго ждать не пришлось. Словно волки, ворвались на двор взявшиеся неизвестно откуда всадники. Молча ворвались в дом… Несколько человек с факелами в руках заглянули в пристройку:

– А ну, выходите! – с угрозой в голосе приказал один из них, высокий, в пышной лисьей шапке и малахае. В руках он сжимал обнаженную саблю. Со страхом глядя на него, все обитатели пристройки – погонщики ослов и дервиши – поспешно вышли во двор.

– А вы что же? – Воин в лисьей шапке взмахнул саблей.

– А мы – рабы, – нагло откликнулся Салим. – Мы не можем – привязаны. Да и колодки.

– Саюк, развяжи их, – убирая саблю, кратко приказал воин.