Пертская красавица

– Вытолкать бедную певицу? – закричал он в негодовании. – Отстегать ее за то, что она подчинилась моему приказу? Выталкивай своих забитых вассалов, грубиян, стегай своих нашкодивших легавых псов, но остерегись затронуть хотя бы собачонку, которую Ротсей потрепал по шее, а не то что женщину, принявшую его поцелуй!

Не успел Дуглас дать ответ, который оказался бы, конечно, отнюдь не мирным, как началась схватка у внешних ворот монастыря, и люди, кто верхом, кто пеший, очертя голову ринулись вперед – если не прямо в драку, то, во всяком случае, не для мирного разговора.

Схватились с одной стороны приверженцы Дугласа, как показывал их отличительный знак – кровавое сердце, с другой – обыватели Перта. По-видимому, они бились всерьез, покуда оставались по ту сторону ворот, но в уважение к освященной земле, едва переступив их, опустили оружие и ограничились словесной перепалкой.

Схватка имела то благое последствие, что под натиском толпы принц оказался оттесненным от Дугласа в такую минуту, когда легкомыслие зятя и высокомерие тестя грозили толкнуть обоих на крайность. Теперь же со всех сторон выступили миротворцы. Настоятель и монахи бросились в гущу толпы, призывая во имя господа бога блюсти мир и уважать святость этих стен, причем грозили ослушникам отлучением от церкви, к их увещаниям уже начали прислушиваться. Олбени, посланный своим царственным братом в самом начале драки, только сейчас явился на место действия. Он сразу подошел к Дугласу и стал что-то нашептывать ему на ухо, заклиная умерить свой пыл.

– Клянусь святою Брайдой Дугласской, я отомщу! –

сказал граф. – Не жить на земле тому, кто нанес оскорбление Дугласу!

– Что ж, вы отомстите, когда приспеет час, – сказал

Олбени, – но пусть не говорят, что великий Дуглас, точно сварливая баба, не умеет выбрать ни время, ни место для сведения счетов. Подумайте, все, над чем мы столько поработали, пойдет прахом из-за пустой случайности.

Джорджу Данбару только что удалось переговорить со стариком с глазу на глаз, и, хотя сроку было у него лишь пять минут, боюсь, это грозит вашей семье расторжением брака, который мы с таким трудом заключили. Санкция

Рима до сих пор не получена.

– Вздор! – уронил высокомерно Дуглас. – Не посмеют расторгнуть!

– Да, покуда Дуглас на свободе и стоит во главе своих сил, – был ответ Олбени. – Но ступайте за мной, благородный граф, и я покажу вам, как незавидно ваше положение.

Дуглас спешился и безмолвно последовал за своим коварным сообщником. В нижнем зале они увидели выстроившихся в ряды бранданов – при оружии, в стальных шлемах, в кольчугах. Их начальник отвесил поклон герцогу

Олбени, как бы желая что-то ему сказать.

– В чем дело, Маклуис?

– Мы слышали, что герцогу Ротсею нанесена обида, и я едва удержал бранданов на месте.

– Благородный Маклуис, – сказал Олбени, – и вы, мои верные бранданы! Герцог Ротсей, мой царственный племянник, благополучно здравствует, как дай господь каждому честному джентльмену. Произошла небольшая драка, но там уже утихомирились. – Он, не останавливаясь, шел вперед и тянул за собою Дугласа. – Вы видите, милорд, –

говорил он ему на ухо, – если будет сказано слово «схватить», приказ выполнят без промедления. А вы сами знаете, много ли при вас людей, – едва ли сможете вы защититься.

Дуглас, видимо, примирился с необходимостью на время набраться терпения.

– Я насквозь прокушу себе губы, – сказал он, – и буду молчать, пока не придет мой час выговориться вволю.

Джорджу Марчу выпала между тем более легкая задача

– успокоить принца.

– Милорд Ротсей, – сказал он, подступив к нему со всей придворной учтивостью, – я не должен вам напоминать, что вы еще ничем не оплатили урон, нанесенный вами моей чести, хотя лично вам я не ставлю в вину расторжение договора, отнявшее покой у меня и у моей семьи. Заклинаю вас, если вы и впрямь хотите, ваше высочество, хоть чем-то ублажить оскорбленного, прекратите сейчас этот постыдный спор.

– Милорд, я перед вами в большом долгу, – возразил

Ротсей, – но этот надменный лорд, не умеющий держаться в границах дозволенного, задел мою честь.

– Милорд, я могу лишь добавить, что ваш державный отец болен – он упал в обморок от ужаса, узнав, что вашему высочеству грозит опасность.

– Болен! – повторил принц. – Добрый, кроткий старик… Он в обмороке, так вы сказали, лорд Марч?.. Лечу к нему!

Герцог Ротсей соскочил с седла и ринулся во дворец, как борзая, когда кто-то легкой рукой ухватился за его епанчу и слабый голос стоящей на коленях женщины пролепетал:

– Защиты, мой благородный принц! Оградите чужестранку!

– Руки прочь, бродяжка! – сказал граф Марч и хотел отшвырнуть молившую о помощи странницу-певицу.

Но принц, более мягкосердечный, остановился.

– Правда, – сказал он, – я навлек месть беспощадного дьявола на беззащитное создание. О боже! Что за жизнь у меня! Кто ни приблизится ко мне, это несет ему гибель! Я

так спешу… Что делать?.. Нельзя же привести ее в мои покои… А мои удальцы как есть отпетые негодяи… Эге, вот кто меня выручит! Это ты, мой честный Гарри Смит?

Что тебя сюда привело?