Перуновы дети

– Ничего, одолеем и эту напасть, – промолвил отец Велимир, – коли память свою сохраним о богах, предках, о людях наших, – жрец кивнул на свежий курган, – коли сумеем передать её потомкам…

На небе догорала вечерняя Заря, пора было собираться в дорогу. Когда готовились отъезжать, Жилко подошёл к Рябому и о чём-то тихо сказал.

– Веди! – Рябой махнул рукой остальным и первым последовал за отроком, который зашагал по тропе, уводящей в лес. Обоз и всадники двинулись за ними. Отъехали недалече и спустились к реке. Становилось уже совсем темно, Жилко пристально вглядывался в обрывистый берег, из которого торчали корни деревьев, наконец определил:

– Тут…

Четверо мужчин с трудом отвалили огромное сухое корневище и сбросили его вниз. Туда же полетели камни, куски дёрна и ветки. Когда сняли тяжёлую деревянную заставу, пришлось зажечь факелы, предусмотрительно заготовленные тут же, у входа в пещеру. В их свете открылся проход, ведущий в небольшую «залу». Видимо, много лет окрестные жители брали здесь глину, прорыв глубокие ходы и целые помещения. Но теперь вся штольня была превращена в продовольственный склад, занятый кулями, коробами, бочонками и туесами со всякими припасами, предусмотрительно спрятанными людьми из селения Жилко на всякий непредвиденный случай. Теперь их больше нет. Бездыханные тела улеглись сегодня на вечный покой под земляным курганом, а души унеслись в Сваргу и радуются теперь, видя, что плоды их нелёгких трудов не пропали даром, а спасут от голода других людей, помогут мужчинам не ослабеть рукой и защитить таких же, как они, женщин, детей и стариков в часы беды и опасности.

«Как всё связано в мире – Жизнь и Смерть, – думал Светозар, вместе с другими перетаскивая припасы на повозки, где баба Ганна сноровисто ворочала и укладывала их плотнее. – Человек может и после смерти своей продолжать убивать живых либо, напротив, стать им защитой и помощью…»

Внутри пещеры стоял Жилко и передавал кули, поясняя, что в них находится. От людей, освещённых факелами, падали длинные призрачные тени, и уставшему за трудный день Светозару почудилось, что это ушедшие в Навь родичи и односельчане протягивают Жилко оттуда, из темноты, свои корзины и мешочки.

Возвращались уже ночью. Тяжело гружённые, ехали медленно, дремля на ходу. Короткая ночь минула быстро, и, когда бог Росич пролился в травы, стало светать. Светозар проснулся из-за того, что телега остановилась. Впереди он увидел Рябого, который предостерегающе поднял руку, к чему-то прислушиваясь. Светозар тоже навострил уши, но, кроме привычных пересвистов лесных птиц, ничего не определил. Ещё один знак Рябого – и телеги съехали в кусты, а люди затаились в высокой траве. Только теперь стал различим приближающийся шорох, и Светозар в очередной раз подивился острому слуху охотника.

Вскоре на лесной дороге показались пятеро всадников, ехавших спокойно и уверенно. Кто эти люди? Может, княжеские дружинники, одни из тех, что уничтожили селение Жилко? Все напряглись в ожидании. Всадники приблизились. Их вид показывал бывалых в ратном деле людей: движения точны и размеренны, чувствовалось, что каждый из них готов немедля пустить в ход своё оружие, которым они были обвешаны. Одежда, лошадиная сбруя – всё было прочно и ладно пригнано.

Внимание Светозара привлёк коренастый воин с бритой головой, которую украшал чёрный с проседью оселедец. В левом ухе блестела серьга, а на поясе висели два кривых меча – по одному с каждого бока. Юноша проникся невольным уважением к неизвестному всаднику, зная, что только весьма умелые воины владеют искусством двуручного боя. Кольчужная рубаха, матово поблёскивая в лучах восходящего солнца, облегала мощные плечи незнакомца. Широкая, под стать ладони, рукоять засапожного ножа торчала из левого голенища, за спиной виднелся лук и колчан со стрелами. Перед самой лукой седла на вороном боку коня висела ещё какая-то плоская сума.

Всадники сразу же заметили свежий след телег, и трое из них свернули в кусты чуть дальше, а два других приблизились прямо к затаившимся Светозару и Жилко. Светозар успел разглядеть, что из плоской сумы у колена всадника торчали тонкие рукояти метательных ножей. В этот момент трое обнаружили спрятанную повозку.

– Стерегись, Микула! – крикнул один из них, с боевым топором на поясе. – Тут чьи-то лошади и телега!

В то же мгновение из-за густой орешины возник Рябой со своим охотничьим самострелом, направленным в голову ратника, названного Микулой.

– Не двигайся! – велел охотник. – И соратникам своим скажи, чтоб не баловали! Самострел мой верный бьёт без промаха, а друзья, что в кустах да на деревьях хоронятся, концами калёных стрел жизнь каждого из вас стерегут!

Рябой напускал туману для острастки: самострел имелся только у него одного, и, хотя беглецы превосходили незнакомцев втрое, вооружены они были слабовато, о чём чужаки, конечно, знать не могли.

Микула никак не выказал беспокойства или растерянности. Он так же невозмутимо оглядел качающиеся ветки и кусты, где люди Рябого окружали незнакомцев тесным колом, потом обратился к охотнику: