Первая академия. Том 2

— Умею человека голыми руками приткнуть. Могу голову сломать или в душу дать. Всё умею, что надо, — рыжий аж приосанился. Чувствовалось, гордится своими навыками. — А ещё меня пули не берут, ваше благородие. Однажды из шпалера вот прям сюды засадили, — Тимофей ткнул себя в грудь. — И ничо. Даже не ранило.

— А сам стрелять умеешь?

— Умею! Шаплер есть собственный. Только руками всё-таки надёжнее.

— На войне не был?

— Нет, ваше благородие. Не взяли.

— Да ладно. Прятался, поди?

— Да, ваше благородие, прятался. Нельзя нам показываться властям, иначе и на дачу царёву можно поехать, а то за буграми сгореть.

— Чего? Говори нормально.

— Извиняйте, ваше благородие, это я так… говорю, можно на каторгу попасть.

— Это точно. Только грузчиком и сторожем работал? И всё? Мне кажется, врёшь. Наверное, и воровством промышлял, а?

— Вот крест, правда! — размашисто закрестился Тимофей. — Я уже два года как склад сторожу с вином. Воровством никогда не промышлял. Но драться случалось, чего греха таить? С Дорогомиловскими не раз бились. А воровством — не было такого.

— Почему решил ко мне пойти?

— Ника Ивановна обещала, что сто рублей платить будете, я и пошёл. Я ж много умею. Вам такие нужны, я слышал.

— Это ещё заслужить надо. Во-первых, тебя придётся многому научить. На время обучения — пятьдесят рублей, не больше. А потом — посмотрим.

— И то хорошо! А дворянство мне дадут?

Я чуть не прыснул со смеху, еле сдержался. Этому чучелу дворянство сразу подавай!

— Ходатайствовать о получении дворянства можно лишь по истечении пятнадцати лет верной службы, — проговорил я, стараясь быть максимально серьёзным.

— Так я буду верно служить!

— Посмотрим. Телефон у тебя есть?

— Никак нет, ваше благородие. Отродясь не было.

— А как связаться с тобой?

— Так вы телеграмму напишите или письмо.

— Понятно, — вздохнул я. — Ладно, диктуй свои имя, фамилию, отчество и на какой адрес телеграмму слать. Если решу тебя взять на службу, оповещу.

Парень сказал, что велено, и мы с ним распрощались.

Не сказать, что я был в восторге от первого кандидата. Грузчик и сторож, который на досуге кому-то головы ломает. Прекрасный человек. Таких-то в моей страже и не хватало. Но если говорить серьёзно, мне не слишком-то хотелось иметь дело с подобными личностями. Не было к таким доверия. Но даже если он и окажется верен своему новому работодателю, мне, то бишь, придётся долго возиться, чтобы хотя бы азам научить. Да и слаб он, тренировать надо. Года через два, может, толк и получится.

А с другой стороны, запросы у таких небольшие. Нормальному стражнику приходилось платить двести-триста рублей в месяц, а эти за сто соглашались работать.

Следующим вошёл щуплый паренёк, сжимавший в руках со сбитыми костяшками кепку. Этот и вовсе закончил два класса церковно-приходской школы, работал на заводе, потом — вышибалой в кабаке. Раньше вечерами грабил прохожих. Уверял, что бросил это дело, но мог и врать. Он мне показался хитрым, изворотливым, взгляд постоянно по сторонам бегал.

Следующие три кандидата оказались не лучше. Все — с Пресни, все — с криминальным прошлым и настоящим, все прятались от властей, будучи незарегистрированными эфирниками.

Когда собеседование закончилось, и последний соискатель ушёл, я позвал Нику, вручил ей лист бумаги с данными парней, и велел на следующей неделе собрать их всех, кроме второго (уж очень мне его бегающий взгляд не понравился), рассказать условия и отправить на обучение в Ярославль. А дальше смотреть по обстоятельствам.

В академию вернулся поздно — уже десятый час был. Стал готовиться к завтрашнему дню, но тут затрезвонил телефон. Когда я поднял трубку и услышал голос Виктора Оболенского, сразу же подумал, что речь пойдёт о Лизе.

— Здравствуйте, Виктор Иванович, — поздоровался я. — Чем обязан вашему звонку?

— Алексей, сегодня утром на дом в Приозёрном совершено нападение. Я очень рад, что вы и Елизавета покинули усадьбу прежде, чем это случилось. И всё же произошедшее всех нас очень обеспокоило.

— Нападение? — переспросил я. — Кто-то пострадал? Кто посмел это сделать?

— Дружинник Шереметевых. Эти негодяи сильно избили дворецкого, и он скончался, прежде чем мои люди успели приехать.

— Вот же скоты! Чем им старик не угодил?

— Они пытались узнать, где находится Елизавета.

— И что теперь? — спросил я, понимая, что ситуация более чем серьёзная. Погиб слуга Оболенских, и те просто не могли больше оставаться в стороне.

— Алексей, Пётр Петрович приглашает вас в гости во вторник в семь вечера. Надо будет обсудить ряд вопросов.

Глава 19

С Оболенскими я встретился в особняке Петра Петровича во вторник вечером. Собрались в той же самой комнате, где прошлый раз обсуждали инцидент с кофейнями. Нас, как и тогда, было четверо: я, Виктор Иванович, сам глава рода и Гавриил Валерьевич — Лизин свёкор, которому принадлежала усадьба в Приозёрном.

Пётр Оболенский не случайно собрал нас. Совершено нападение на собственность родственника, погиб слуга. Род был обязан ответить на акт агрессии. Меня тоже решили позвать то ли как союзника, то ли как в некоторой степени виновника случившегося.