Первая академия. Том 3 (СИ)

Так и поступили. Вечером, облачённые в спортивные костюмы, мы встретились у ограды тренировочной площадки и отправились на полигон. Несколькостудентов практиковались в магии возле бетонных сооружений, там раздавался грохот камней, то и дело вспыхивал огонь. Мы же с Тамарой отошли в поле подальше от всех и устроили учебный поединок.

Она нападала, я, по большей части, защищался. Заодно посмотрел, чему её научили в Ярославле за последний месяц и насколько быстро идёт развитие. Тамара, надо сказать, делала успехи. Весной она не так резво кидалась воздушными лезвиями и не так ловко перемещалась по полю боя. Да и магия её стала заметно сильнее.

Когда мы возвращались, на полигоне и тренировочных площадках почти никого не было. Студенты разошлись по квартирам и общежитиям,но где-то до сих пор слышался стук камней.Видимо, самые упёртые продолжали заниматься.

Мы шли по дорожке к жилым кварталам, и в моей голове бродили разные мысли. Подумал, почему бы не пригласить Тамару в гости? Пусть не сегодня, в другой день — неважно. Она не откажется — я видел это по её влюблённому взгляду, которым она на меня постоянно смотрела. Вот только сомневался, стоит ли нарушать собственные правила из прошлой жизни. Я ведь никогда не тащил в постель ни тех, кого тренировал, ни тех, кто на меня работал. Однако с Настей отношения, кажется, зашли в тупик, если это вообще можно было назвать отношениями, Лиза находилась далеко, а новую партнёршу искать где-то на стороне не было времени.

Мимо пробежали несколько охранников. Они направлялись к студенческим домам. Тамаре показалось это странным, да и мне тоже. Что там могло стрястись? Какая-нибудь драка? Вряд ли, вокруг всё тихо.

Мы пошли дальше, и когда пересекали аллею, нас окликнули ещё двое стражников, потребовали документы и спросили, откуда и куда мы направляемся. Когда я, в свою очередь, поинтересовался причиной такой суеты, мне не ответили, лишь велели идти домой.

Проводим Тамару до общежития, я отправился к себе.

На следующий день академию облетела весть, что в одной из квартир был найден мёртвый студент-первокурсник. Кто-то говорил, он сам наложил на себя руки, другие утверждали, что его убили. Теперь я понял, почему ночью охрана так суетилась.

Что самое интересное, парень являлся родственником князей Гагариных, а я прекрасно знал, что между Гагариными и Волконскими уже полгода, если не больше, тянется вражда. Слава Алабин, который входил в четвёртку моих друзей, так и вовсе был на сто процентов уверен, что смерть парня — дело рук Волконских.

Так или иначе, это происшествие нанесло серьёзный удар по репутации академии, хотя сейчас об этом мало кто задумывался, кроме, разве что, руководства.

А спустя неделю произошёл ещё один громкий скандал: Гагарины и Волконские снова поцапались. Это была очередная стычка двух группировок, с каждой стороны выступило по десять человек. Бой устроили, как и полагается, «за забором», но дрались так ожесточённо, что два парня скончались на месте, а ещё восемь оказались в больнице в тяжёлом состоянии.

Тут уж ректор разозлился не на шутку. Он отчислил четырёх участников драки, а через день после события, в субботу, собрал после занятий в актовом зале всех студентов и произнёс получасовую речь, в которой много говорил о недопустимости вражды и драк между учащимися. Что бы ни происходило за стенами академии, утверждал он, это не должно касаться студенческой жизни.

Под конец Вяземский объявил, что отныне все студенты, которые вздумают выяснять отношения кулаками и магией, даже если это произойдёт за пределами академии, будут отчислены.

Вот только Вяземский, как мне казалось, и сам прекрасно понимал, что распри князей так или иначе зацепят академию, и от этого никуда не деться. Выгоняя драчунов, он пытался минимизировать ущербсобственнорепутации, но это влекло за собой другие проблемы:сократится численность учащихся, особенно сильных одарённых, а родственник исключённых студентов будут недовольны. А ведь родственники эти — не абы кто, а люди знатные и влиятельные.

И вскоре начались исключения…

Первые два студента были исключены спустя неделю после речи. Несмотря на предупреждение, они решили подраться,и один попал в больницу. Когда Вяземский узнал, выгнал обоих. Спустя полторы недели вышвырнул ещё двоих, и ещё двоих — в начале октября.

Тем временем ни меня, ни моих друзей пока всё это не касалось. Слава Алабин в драках больше не участвовал, да и остальные мои приятели были не из тех, кто находит неприятности за каждым углом. Я тоже не лез ни в какие студенческие разборки, а всё свободное время посвящал тренировкам, наращивая силу и готовясь к грядущим государственным состязаниям.