Первая академия. Том 3 (СИ)

— Святые угодники, сколь же у него силы! — испуганно запричитал один из парней.

— У меня ожог, мне в больницу надо, — простонал другой.

— Да он нас всех сожжёт к чертям! — пожаловался третий. — Пойдёмте уже отсюда.

Волконский спорить не стал. Поднял слетевшую с головы шляпу, глянул на меня исподлобья и, запахнув прожжённое в нескольких местах пальто, кинул своим приятелям: «Идёмте, господа», и быстро зашагал прочь, уводя за собой компанию.

— Поразительно! — воскликнул Алабин и зааплодировал. — Это было великолепное зрелище! Алексей опять всех победил.

И мои друзья захлопали в ладоши, словно посмотрела сейчас спектакль, а не драку.

— Вот это да! Так им и надо! — присоединился к овациям Пашка. — Получили, гады!

— А мы и не знали, что твой дар настолько силён, Алексей, — сказала одна из девчонок, знакомая Саши Бежина. — Где ты научился таким сильным заклинаниям?

— Дар от природы. И тренировки. Без тренировок ничего не будет, — отрезал я. — Пойдёмте уже. Хватит тут торчать. Время позднее, если задержимся, в академии с нас три шкуры спустят.

Все согласились, что надо торопиться, и мы быстро зашагали в сторону противоположную той, куда ушли Волконский с друзьями. Надо было найти такси, их стоянка находилась где-то возле кинотеатра на ближайшем большом перекрёстке.

— Да какое вообще ректору дело, кто с кем дерётся за пределами академии? — недовольно бубнил Пашка, пока мы шагали по тротуару мимо светящихся витрин и разноцветных неоновых вывесок. — Мне скоро двадцать уже исполнится. С кем хочу, с тем и дерусь. Почему сразу исключение? Неправильно это.

— Вопрос неоднозначный, — начал рассуждать Даниил. — Если ты, Паша, ничего не понимаешь, так молчи. С одной стороны, мы действительно должны защищать свою честь, а с другой — есть студенты друг друга будут убивать, император нашему ректору тёмную устроит.

— Не только это, — добавил я. — Ещё и репутация академии пострадают. Если будет много жертв среди студентов, сюда ни один уважающий себя аристократ не отдаст своих детей. А есть люди, кому выгодно, чтобы это случилось.

— Кому это выгодно? Зачем? — удивлённо повернулся ко мне Пашка.

— Затем, что Вяземский со своей академией — большая сила. А если ты силён, то всегда найдутся те, кто захочет тебя ослабить или убрать. Есть люди, которые стоят у власти, а есть те, кто одним своим существованием создаёт им угрозу. Понимаешь?

— Что-то не очень.

— У Вяземского много приютов и учебных заведений для одарённых, да ещё и Первая академия. А одарённые — это будущая стража. Поэтому кое-кто, вероятно, хочет насолить Вяземскому, подмочить его репутацию, а может быть, и отобрать приюты и школы.

— Э… Ну… кажется, что-то понимаю, — проговорил Пашка с ничего не понимающим видом.

— Да понятно всё, — сказал Даниил. — Верно ты рассуждаешь, Алексей. Так оно и есть.

— А почему император порядок не наведёт, если такое творится? — спросил Пашка.

— Потому что настоящая власть сейчас не у императора, а у круга его приближённых, — объяснил я. — Им выгодно, чтобы аристократы друг друга резали.

— А вот это интересно, — вклинился Алабин. — Что за круг приближённых, о которых ты толкуешь, Алексей? Я слышал не раз такие разговоры, и как по мне, их распускаю как раз враги нашего государя, кто Россию хочет развалить, посеяв вражду между князьями.

Прежде я не говорил со своими приятелями о политике, но понимал, что люди должны знать, кто на самом деле узурпировал власть в стране. Однако Алабин придерживался противоположной точки зрения. И в этом не было ничего удивительного: именно такая позиция сейчас и культивировалась официальной прессой. Шереметев, Орлов и прочие заговорщики вовсе не хотели, чтобы их считали врагами государства. Ведь тогда их власть пошатнётся.

— Ну вот смотри, Слава, — сказал я. — Взять хотя бы Святослава Шереметева, главноуправляющего первым отделением. Этот человек имеет тесные связи с герцогами из Баварии, и пытался с помощью их рыцарей захватить некоторые предприятия у нас.

— Это всё ложь, Алексей. Выдумки тех, кто желает гибели нашей стране.

— Да-да, конечно, — меня эта упёртость уже начала раздражать. — А скажи тогда, Слава, что прошлой зимой делали в Ярославле люди некого графа Зейдлица? И почему мне пришлось защищать от его рыцарей свой завод, если Шереметев совершенно никак не связан с баварской знатью? Как ты это объяснишь? Ну, давай, я выслушаю твою версию.

Мы остановились, поскольку уже добрались до улицы, на которой собирались таксисты. Жёлтые машины с шашечками растянулись вдоль дороги, ожидая пассажиров.

— Я ни о чём таком не слышал. Это когда было? — нахмурился Слава.

— В феврале это было. В феврале. Шереметев тогда своих родственников из Баварии вызвал и на меня натравил. Так что не надо судить о том, чего не знаешь, Слава. Понятно?

— А это точно Шереметев был? Может быть…

— Это точно был Шереметев. Я их барона в плен тогда взял и ещё нескольких человек, а с ними были шереметевские дружинники.

— Вот это да, — озадаченно проговорил Алабин. — Не думал, что оно так…