Первая чеченская

Объявляют посадку. Мы со всем нашим скарбом идём на посадку. Контроля никакого мы не проходили. Девочка-стюардесса у трапа самолёта видит: идут к ней страшные грязные бородатые мужики, обвешанные оружием. На каждом по два-три ствола, обмотанные пулемётными лентами. В руках ящики с патронами. Скорее всего она решила, что это очередной захват. Девочка тонким дрожащим голосом говорит: «На борт с оружием нельзя…». Мы ей: «Сестрёнка, скажи куда, мы всё положим. Только бы улететь!».

По правилам оружие надо перевозить в кабине экипажа. Мы горой оружие там и стали складывать. Гора растёт, растёт, растёт… Лётчики говорят: «Стоп! Мы понимаем, что оружия у вас очень много. Автоматы, пулемёты, гранатомёты оставляйте здесь. Остальное пусть будет у вас. Только вы в салоне там не очень…». Мы: «Да нам бы только в кресла сесть!».

Взлетели. Проходит мимо нас член экипажа. Логинов его спрашивает: «Нам дальше на Питер лететь. Можно нам на взлётку всё выгрузить, чтобы потом на борт на Питер погрузить?». Лётчик говорит: «Да, можно. Только с нашего аэропорта борты на Питер не летают. Мы сядем в Шереметьево, а вам — в Домодедово». — «Как в Домодедово?». — «Где ваши билеты? Вот смотрите: Минводы — Шереметьево, дальше Домодедово — Санкт-Петербург».

Видим в билетах: между посадкой в Шереметьево и взлётом из Домодедово — времени час. Что делать? Лётчик спрашивает: «А в Москве есть кто-то, кто может что-то сделать?». Логинов отвечает: «Ну, штаб ГУБОП…». Лётчик: «Пойдёмте на связь». Связались с ГУБОПом, объяснили им ситуацию.

После посадки в Москве нас прямо с борта перегрузили в автобус. Автобус с двумя машинами сопровождения выскакивает на МКАД. Губоповцы в Домодедово чуть ли не руками самолёт держат, не дают ему взлетать. Подъезжаем прямо к самолёту на полосу, начинаем грузить своё имущество в грузовые отсеки. Заходим на борт. Экипаж был питерский. Командир корабля спрашивает: «Ну что, сели? Теперь лететь-то можно?». Мы: «Можно!». — «Тогда взлетаем!». Экипаж спрашивает нас: «А вы сами-то питерские?». — «Питерские, питерские…». — «Тогда для земляков — что можем!». Включили нам музыку какую-то, и пивом весь полёт бесплатно угощали.

Ещё из Минвод я позвонил родителям и сказал, что возвращаюсь. Родители ведь не знали, где я был на самом деле. Сказал, что еду на учения под Москвой на два месяца. Они ещё спросили: «Может, ты в Чечню едешь?». Я: «Да нет, это учения с переподготовкой в Балашихе, под Москвой». Из Минвод родителям по телефону говорю: «Мама, папа — извините, но я был в Чечне. Вот возвращаюсь». Они и смеются и плачут одновременно. Оказывается, за день до нашего приезда всех родственников обзвонили и предупредили, что мы возвращаемся.

Прилетели мы в Пулково ночью. Вся толпа СОБРа на взлётной полосе! Говорю: «У меня там в грузовом отсеке вещи. Мне надо их забрать». — «Какие вещи! Мы за тебя сейчас сами всё принесём». Нам наливают, мы выпиваем… Сейчас точно не помню, но оружие на базу вроде всё-таки кто-то из наших отвёз.

Нас развезли по домам. Говорят: «Завтра отсыпайтесь, послезавтра — на работу».

Дебет-кредит и вся казуистика бухгалтерии

Приходим на работу, на Литейном оформляем командировочные. Передо мной в бухгалтерию зашёл «Бегемот». Выходит — смеётся! Спрашиваем: «Лёша, ты чего?». Он: «Да я ещё должен остался…». — «Как должен?». Стали разбираться.

Перед командировкой нам выдали очень большие командировочные. Там были и квартирные. Конечно, квартирные деньги мы потратили. На экипировку дополнительную, на продукты. А в бухгалтерии говорят, что квартирные надо вернуть! Мы же в гостинице не проживали. Из нашей зарплаты вычли квартирные, а мы Управлению ещё остались должны.

Бедные наши девчонки из бухгалтерии! Они видят, как заходит в весёлом расположении духа офицер. Ему говорят, сколько он должен, и он угасает на глазах… И как раз на мне одна барышня в конце концов не выдержала! Побежала к генералу Сидоренко и говорит ему: «Да что же это такое делается! Мы парням в глаза смотреть не можем». Сидоренко говорит: «Пусть ребята пишут рапорта на материальную помощь. Ровно на сумму долга каждого. Я всё подпишу». Рапорта мы написали, долги нам компенсировали. И в результате мы по итогам командировки остались по нулям.

Потом очень обидно было слушать некоторые передачи по радио. Там говорили: «Ладно военные, их туда по приказу посылают. А вот питерских милиционеров отправляют в Чечню только добровольно. И, между прочим, им платят за это очень большие деньги!». То есть мы оказались почти наёмниками. Мы в Чечню, получается, на заработки ездили…

Хасавюртовский мир

В 1996 году наступил так называемый «хасавюртовский» мир. В дагестанском Хасавюрте были подписаны мирные соглашения. Мы с чеченцами замирились и вроде бы даже как-то их признали. Командировки в Чечню у нас прекратились. Сначала это было очень непривычно!

На тот момент боевых потерь в СОБРе не было. Но люди погибали в бытовых ситуациях, в основном в ДТП. Парни ведь все решительные, отчаянные. И стиль вождения — соответственный.