Первая чеченская

В самом Грозном мы были три недели. По ощущениям они растянулись на целую жизнь. И вдруг нам объявляют: вас срочно перебрасывают в станицу Наурская. Дело было в том, что оставаться в комендатуре нам дальше было нельзя. Был один эпизод, из-за которого нас стали искать боевики. При задержании мы уничтожили боевика, который, по оперативной информации, был личным телохранителем Дудаева. Это был огромный двухметровый чеченец. Сначала мы его просто задержали. Он попытался отпираться. Но у него нашли двойные, тройные и четверные документы на разные фамилии. В конце концов он был вынужден признаться, кто он. Конечно, понял, что живым его не выпустят. Напал на охрану и пошёл на побег. При попытке к бегству его и уничтожили.

Только мы сдали его тело в прокуратуру, как тут же примчался правозащитник Ковалёв со своей шайкой. «Где они! Покажите нам этих палачей!». Поднялся очень большой кипиш. Оказалось, что этот телохранитель вёз с собой какие-то важные документы. Мы эти документы в прокуратуру вместе с телом сдали. Тут же стали искать людей, которые видели эти документы. Читали они их, не читали — неважно. Поэтому нас срочно и перекинули в Наурскую. А комендатуру потом три дня подряд обстреливали из миномётов. Её просто целенаправленно разносили вдребезги!

В Наурской мы поработали тоже плодотворно. Но так хотелось домой… Дата отправки было известна. 12 марта 1995 года колонна, которая нас завозила в январе в Грозный, должна была вывезти обратно в Моздок. Утром проснулись, сели, ждём. Колонны нет, колонны нет, колонны всё нет. И вдруг раздается дикий крик: «Е-е-е-дут!..».

Быстро погрузились в «уралы». Встретили практически всех ребят, с которыми мы были в Балашихе и в январе заезжали в Грозный. Быстро переговорили — у всех дела с потерями обстояли практически как у нас. То есть без потерь. Я не слышал, чтобы из нашего заезда кто-то погиб.

Состояние у всех можно было оценить как эйфорию, абсолютное счастье!.. Мы осознавали, что это серьёзное испытание мы прошли очень хорошо. Про себя скажу, что до заезда в Грозный я представлял себе войну совершенно по-другому. И я очень радовался, что на самом деле всё было не так, как я думал. Все мои героические представления на практике не реализовались. В Грозном я понял, что война — это прежде всего дисциплина. Воюют не одиночки-рэмбо, а весь коллектив подразделения. Если подразделение слаженное, то оно выживает. А тот, кто насмотрелся фильмов про Рэмбо и пытается строить из себя героя-одиночку, погибает не только сам, но и подводит других.

Мы, конечно, очень устали от всей этой жути разрушенного военного Грозного. Потому было очень радостно осознавать, что мы все живы. Но самое главное было в том, что никому из нас не было стыдно смотреть людям в глаза ни за себя, ни за товарищей.

Привезли нас в Моздок и поселили в эшелоне, который был вроде как гостиница. Говорят: «Ночуйте, а утром машина отвезёт вас до вокзала. Оттуда железкой доберётесь до Минвод». Мы осторожно спрашиваем: «А дальше?». Отвечают: «А там вы уж как-нибудь сами…».

Утром нас «уралом» привозят на железнодорожную станцию и выгружают. А после этого «урал» почему-то просто мгновенно уехал! Чуть позже мы сообразили почему. Ходим по перрону, пытаемся узнать, когда будет электричка на Минводы. Вид у станции нежилой. Вокруг заросшие травой рельсы. Видим — идёт бабушка, коз пасёт. Мы: «Бабуля! А когда будет электричка?». Она: «Сынки, электричка-то уже года два как не ходит здесь». — «А как же нам быть?». Она говорит: «Да вот там есть дорога, автобусы ходят». — «А сколько до остановки автобусной?». — «Километра два будет».

Как же нам со своим скарбом и оружием эти два километра пройти? Вдруг видим — едет автобус. Уже начинало темнеть. У автобуса фары горят — его издалека видно. Останавливаем. Водитель выходит и сразу встаёт на колени. Думал, что сейчас его будут убивать. Мы ему говорим: «Уважаемый, не мог бы ты нас отвезти до Минвод? Мы дадим тебе пятьсот тысяч рублей». Он встаёт, отряхивается. Говорит: «Садитесь». Мы загружаемся. Поехали. Едем до Минеральных вод. Подъезжаем, он спрашивает: «Куда?». Мы: «К аэропорту». Он: «Так вы меня не убьёте?». — «Почему убьём? Вот твои пятьсот тысяч!». Довёз он нас до аэропорта. Там мы выгрузились. Он уехал. По его виду мы поняли, что водитель до самого конца был уверен, что его абсолютно точно убьют…

В аэропорту Логинов пошёл узнавать про билеты. Прямых рейсов на Питер не было, только через Москву. Он возвращается к нам и говорит: «Летим до Москвы, потом через два с половиной часа — рейс до Питера. Через пять часов будем дома». Мы: «Здóрово!».