Первая гражданская война в Риме

Но исследователи не ограничились прямыми сообщениями источников (увы, весьма скудными), подкрепляя теорию о союзе Сульпиция с ordo equester также и косвенными соображениями. Высказывалась, в частности, точка зрения, согласно которой всадники, или, конкретнее, публиканы, опасались, что в случае назначения в Азию Суллы в ущерб их интересам там будут распоряжаться оптиматы, и предпочли ему Мария и его союзника Сульпиция[1269]. Источниками это суждение не подтверждается, и прежде всего противопоставление откупщикам «оптиматов» — термин, для 80-х гг., как уже говорилось, надежно не зафиксированный. Не приводится доказательств того, что Сулла к тому времени давал публиканам основания для опасений - вполне вероятно, что за отсутствием таковых. Э. Габба (1976, 82-84) предложил иную формулировку: господство «консерваторов» вело к снижению активности Рима на Востоке, тогда, как их противники выступали за энергичную военную и экономическую экспансию. По словам Б. П. Селецкого (1983, 160), Сулла, «несмотря на все свои громкие победы над Митридатом», в итоге лишь «восстановил status quo, не приобретя ни вершка новой территории». Следует, однако, отметить, что побед над самим царем Понта будущий диктатор не одерживал, мир с ним заключил лишь устно и не пошел на аннексии только из-за нехватки сил, которые требовались ему для войны с марианцами (Keaveney 2005а, 89-90). Строго говоря, нет доказательств того, что и Марий присоединил к Риму какие-либо земли в результате побед над Югуртой и германцами. Стоит напомнить, что всадническое сословие не было чем-то единым, его представители поддерживали различных политиков[1270], а потому Марий, даже пользуясь популярностью у большинства équités, в разных ситуациях мог выражать интересы отнюдь не всего их сословия[1271]. В 88 г., правда, шла речь «лишь» о том, чтобы очистить от врага Азию, здесь арпинат, казалось бы, мог быть выразителем интересов откупщиков — наиболее сплоченной и активной группы в сословии всадников (Meier 1966, 75-76); тем более что и сам он имел материальные интересы в Азии[1272]. Однако, как уже отмечалось, в источниках нет даже косвенных указаний, которые позволяли бы как-то объяснить острое неприятие Суллы публиканами, а выступать против него «на всякий случай», да еще прибегая к подобным методам, они вряд ли стали бы — в предшествовавшие десятилетия их отличала консервативность в политических вопросах (Meier 1966, 75-77). Кроме того, союз Сульпиция с Марием, как уже говорилось, возник не сразу, и потому связи всадников с последним никак на их отношение к трибуну не влияли. Можно предполагать, что он пользовался поддержкой лишь определенной части всадников, а именно тех, «чьи личные контакты и деловые интересы тесно связывали их с контрагентами в латинских и италийских городах» (Williamson 2005, 330).

Поистине грандиозную теорию развивает Эд. Майер: «Вся внутренняя история Рима в эту эпоху, вплоть до уничтожения всадничества Суллой (! — А. К.) — это борьба сената и всадников за господство. Марий всегда защищал интересы всадников, и когда Сульпиций захотел передать ему от Суллы командование, то это представляло собой попытку забрать у сената лучшую (wichtigste) армию и, что следует особенно учитывать, важнейшую из провинций (Азию) и [тем] укрепить [позиции] всадничества. Речь шла отнюдь не о “третьестепенном вопросе о том, кто из офицеров будет назначен командующим на Востоке” (Mommsen, röm. Gesch. II⁷, 256), но о господстве над римской державой». Ослабление же всадников, по мнению Эд. Майера, произошло в результате lex Plautia iudiciaria 89 г., подорвавшего их влияние в судах (Meyer 1910, 433, Anm. 1). Как видим, немецкий ученый сильно преувеличил политическое влияние и единство ordo equester, о котором после известной монографии К. Николе говорить не приходится[1273].

В подобном же духе рассуждает и К. Майер. По его мнению, распределение новых граждан по всем трибам давало преимущества всадникам, которые могли теперь рассчитывать на поддержку новых граждан в борьбе против сенатского большинства, особенно на выборах. К тому же в случае успеха Сульпиция всадники могли вернуть себе господство в судах. С первым из названных тезисов согласился Э. Бэдиан[1274]. Однако это, как представляется, не более чем умозрительные конструкции — ведь влиятельные нобильские фамилии могли рассчитывать равным образом на поддержку их новыми гражданами не меньше, чем старыми.

Иными словами, каких-то «особых отношений» со всадниками у Сульпиция не просматривается. Но это отнюдь не означает, что он игнорировал их интересы. Более вероятно, что трибун-реформатор «был выдвиженцем влиятельных группировок в сенате и среди всадничества, которые стремились проводить политику, используя новые возможности, возникшие в результате [Союзнической] войны»[1275].