Первая гражданская война в Риме

Согласиться с этой трактовкой также невозможно. Прежде всего необходимо учитывать, что в источнике не сказано об исключении из сената тех, чьи суммы превышали 2000 денариев, а также не уточнено, идет ли речь о действующих сенаторах, или о будущих. Наконец, если бы закон предусматривал чистку среди сенаторов, как обычно считается[1241], «это стало бы революцией куда большей, чем те, какие видел Рим»[1242]. Ведь речь шла о сумме, даже не относительно маленькой (Evans 2007, 85), а просто ничтожной (Neumann 1881, 512). Это вызвало бы взрыв возмущения в сенате, что, безусловно, отразилось бы в античной традиции. Однако мы узнаем о законе, как отмечает сам Р. Эванс, лишь из одного источника, и притом почти случайно (Evans 2007, 87). Посему весьма вероятно недопонимание Плутархом рассматриваемой меры (Long 1866, 219). То же касается и рассуждений Р. Эванса о причинах огромной задолженности Сульпиция — цифра «три миллиона (μυριάδας τριακοσίας)»[1243] вызывает серьезные сомнения. И дело тут не только в сугубо инвективном характере всего пассажа Плутарха, что уже само по себе настораживает. (Достаточно вспомнить абсурдное утверждение, будто Сульпиций прямо на форуме подсчитывал доходы от продажи прав гражданства (!), торговать которыми он не мог просто в силу отсутствия необходимых полномочий.) Напомним также, что Веллей Патеркул (II. 18. 5) в характеристике Сульпиция пишет о его богатствах (opibus), зато о другом плебейском трибуне, Г. Скрибонии Курионе, чьи долги были вдвое меньше сульпициевых[1244], отзывается как о suae alienaeque et fortunae et pudicitiae prodigus, расточителе своего и чужого состояния и целомудрия (II. 48. 3). Таким образом, достоверность сведений об астрономической задолженности Сульпиция как минимум оказывается под вопросом[1245] и потому вряд ли может служить опорой для каких-либо выводов. Поэтому и рассуждения о том, будто ее причиной стало то, что Сульпиций на свои деньги содержал небольшую армию, также очень спорны, тем более что в существовании столь крупного отряда есть основания усомниться (см. ниже).

Как же тогда трактовать этот пассаж Плутарха[1246]? Мы можем ограничиться лишь догадками, учитывая неконкретность сообщения греческого писателя, который вслед за своим источником имел целью не объяснить суть закона, а показать порочность Сульпиция. Речь шла, видимо, лишь о каком-то конкретном виде долга. Можно также предположить, что lex Sulpicia de aere alieno senatoruijn каким-то образом стеснил Суллу или кого-то из его друзей, чем и обусловлена столь враждебная реакция на закон, отразившаяся у Плутарха. Так или иначе, но видеть в этом вырванном из контекста сообщении свидетельство антисенатской позиции трибуна оснований явно недостаточно[1247].