Первая и последняя свобода

Теперь, будучи осознающим, что мой ум банален и занят банальностями, может ли он освободить себя из этого положения? Разве ум по самой своей природе не банален? Чем является ум, как не результатом памяти? Памяти о чём? О том, как выживать, не только физически, но также и психологически — путём развития определённых качеств, добродетелей, хранения опыта, устроения, упрочения, утверждения себя в своей собственной деятельности. Это ли не банально? Ум, будучи результатом памяти, времени, банален сам по себе; так что может он сделать, чтобы освободить себя от своей собственной банальности? Может ли он сделать что-нибудь? Пожалуйста, поймите важность этого. Может ли ум, который является эго(само)центричной активностью, освободить себя от этой активности? Очевидно, что не может; что бы он ни делал, он по-прежнему банален. Он может размышлять о Боге, он может изобретать политические системы, он может выдумывать верования; но он по-прежнему в поле времени, его замены по-прежнему от воспоминания до воспоминания, он по-прежнему связан своими собственными ограничениями. Может ли ум сломать это ограничение? Или же это ограничение разрушается, когда ум спокоен, тих, когда он неактивен, когда он осознаёт, признаёт свои собственные банальности, какими бы великими он их себе ни воображал? Когда ум, видя свои банальности, полностью осознаёт их и от этого становится действительно спокойным, тихим, — только тогда имеется возможность этим банальностям отпасть. Пока вы интересуетесь, чем должен быть занят ум, он будет занят банальностями — независимо от того, строит ли он церковь, молится ли он или посещает место поклонения. Ум сам по себе мелок, мелочен, ограничен, мал, и просто сказав, что он мелочен, вы не устраните его ограниченности. Вы должны понять его, ум должен осознавать свою собственную активность, и в процессе этого осознания, в осознании банальностей, которые он сознательно и подсознательно строит, ум становится спокойным, тихим. В этой тишине — творческое состояние, и это является фактором, создающим изменение.

35. О тишине ума

ВОПРОС: Почему вы говорите о тишине ума и что такое эта тишина?

КРИШНАМУРТИ: Не необходимо ли, если мы хотим понять что-то, чтобы ум был тих? Если у нас проблема, мы обеспокоены ею, не так ли? Мы вникаем в неё, мы анализируем её, мы расчленяем её на части — в надежде понять её. Теперь, понимаем ли мы посредством усилия, путём анализа, путём сравнения, через какую-либо форму умственной борьбы? Несомненно, понимание приходит, только когда ум очень спокоен. Мы говорим, что чем больше мы боремся с проблемой голода, войны или любой другой человеческой проблемой, чем больше мы входим в столкновение с ней, тем лучше мы поймём её. Теперь, правда ли это? Войны продолжаются на протяжении столетий, конфликт между людьми, между обществами; война, внутренне и внешне, постоянно здесь. Разрешим ли мы эту войну, этот конфликт, с помощью нового конфликта, дальнейшей борьбы, хитроумным старанием? Или же мы понимаем проблему, только когда мы непосредственно перед ней, когда мы лицом к лицу с фактом? Мы можем быть лицом к лицу с фактом, только когда нет никакого встревающего, мешающего возбуждения между умом и фактом, — так не важно ли для ума, в момент нашего понимания, успокоиться, затихнуть?

Вы неизбежно спросите: «Как можно ум сделать тихим?» Такова немедленная реакция, не так ли? Вы говорите: «Мой ум возбуждён, взволнован, как я могу держать его спокойным?» Может ли какая-либо система сделать ум спокойным? Может ли формула, дисциплина, сделать ум тихим? Может; но когда ум сделан тихим — спокойствие ли это, тишина ли это? Или же ум всего лишь отгорожен идеей, внутри формулы, внутри фразы? Такой ум — мёртвый ум, не так ли? Потому-то большинство людей, которые пытаются быть духовными, так называемыми духовными, и мертвы — ведь они обучили свои умы быть тихими, они отгородили себя внутри формулой, чтобы быть спокойными. Очевидно, такой ум никогда не спокоен, не тих; он только подавлен, удерживается в подчинении.

Ум спокоен, тих, когда он видит истину того, что понимание приходит, только когда он спокоен, тих; что если мне надо понять вас, я должен быть спокоен, я не должен иметь реакций против вас, я не должен иметь предубеждений, я должен отбросить все мои выводы, все переживания моего опыта и встретить вас лицом к лицу. Только тогда, когда ум свободен от моей обусловленности — я понимаю. Когда я вижу истину этого, тогда ум тих, спокоен — и тогда нет вопроса, как сделать ум спокойным. Только истина может освободить ум от его собственных идеаций, создания идей; чтобы увидеть истину, ум должен осознать, признать факт, что пока он возбуждён, взволнован, он не может понимать. Тишина ума, спокойствие ума — это не то, что создаётся усилием воли, действием желания; если это достигнуто таким образом, то такой ум отгорожен, изолирован, это мёртвый ум и потому лишён способности к адаптации, к гибкости, к быстроте. Такой ум — не творческий.